Как Путин ельцинскую загогулину выпрямлял - стр. 50
Халима спросила, есть ли там личная информация. Адмирал ответил: нет. На ее просьбу прочесть записку ей было сказано обращаться в прокуратуру Северного флота. Она позвонила туда в начале декабря. На вопрос, правда ли, что записка принадлежит ее мужу и может ли она получить текст, ей ответили: информация, что записку написал Аряпов, была преждевременна. Записка не подписана, проводится почерковедческая экспертиза. Попросили позвонить в середине января.
Когда она перезвонила, в прокуратуре огорошили: записка не ее мужа. Потрясенная вдова спросила, известен ли автор. Ей ответили: да, известен. Но назвать его не могут, потому что не было официальной информации. И посоветовали обратиться в Главную военную прокуратуру к начальнику следственного управления письменно.
Двенадцатого февраля у нее родился сын, а восемнадцатого она письменно, как ей и рекомендовали, обратилась по названному адресу. Ответа пока нет, что вполне объяснимо: с момента отправки запроса прошло всего пять дней.
Журналисты «Комсомолки», чтобы помочь вдове, позвонили в Главную военную прокуратуру. Им ответили по телефону: работа над установлением автора второй записки продолжается. Но ничего конкретного о том, как продвигается дело, к сожалению, сказать не могут. Есть тайна следствия, и все ее обязаны соблюдать.
Возникает закономерный вопрос: почему ради установления истины следователи не показывают записку вдове капитан-лейтенанта? Ведь она отлично знает его почерк.
Авторы публикации пишут: очень похоже, что во второй записке описывается ситуация на гибнущей подлодке. Если жена Аряпова (или другого подводника) признает почерк мужа, следствию придется признать и то, что офицер определенное время был жив (а значит, были живы и его подчиненные). Это сразу порождает целый букет новых вопросов, на которые обязательно надо давать ответы: какое время были живы моряки в 6-м или 9-м отсеках? Что именно рассказывает автор записки о состоянии людей и ядерного реактора? Указывает ли автор записки на пожар, начавшийся после первого взрыва? Есть ли в записке сведения о том, что АПЛ готовилась к стрельбе?
Обнародование записки может отмести напрочь две из трех официальных версий: столкновение с подводным объектом и подрыв на старой мине. И остановиться на версии, которую правительственная комиссия долго считала наименее вероятной, – ЧП в первом отсеке.
Виктор Суходрев, переводчик Хрущева, Брежнева, Горбачева:
– Когда я смотрю на Владимира Путина, во мне просыпается чувство гордости за страну. С зарубежными коллегами он общается на равных, хорошо разбирается в международных делах, всегда говорит то, что знает, лишних заявлений не делает. Хотя ему не стоит, конечно, говорить скороговоркой (а у Путина это иногда бывает) и произносить фразы типа «замочим в сортире». Или в разговоре с Энтони Блэром поминать козлов в негативном смысле, поскольку это слово в английском языке не несет такой же смысловой нагрузки, как у нас. Тем не менее поведение Путина – как дыхание свежего ветра. А вот за Ельцина мне подчас было столь же неловко и стыдно, как при работе с Ворошиловым или Брежневым в его последние годы.