Как приручить принцессу - стр. 25
В доме моего мужа полупрозрачных чашечек из самого изысканного фарфора не было. Как не было и молочников, сахарниц, изящных ложечек и тарелок с крохотными, всего на один укус, пирожными.
На вопрос о чае Лаэрт лишь мотнул головой куда-то в сторону буйных зеленых зарослей. Решив не задавать больше вопросов, я послушно порылась в траве в поисках банки чая. Не очень понятно, зачем он хранит его тут, но, должно быть, в этом есть какой-то свой смысл.
– Что ты делаешь? – поинтересовался Лаэрт. Шестым чувством я ощущала, что он надо мной насмехается, но пока не могла понять причину.
– Ищу чай, – коротко ответила я, не отвлекаясь от своего занятия.
Оказалось, что под чаем подразумевалась та самая трава, на которую мне указали.
– Это мята. А вон там растет ромашка, если желаешь.
– О! – растерянно пробормотала я, чувствуя, как полыхают уши и шея. – Понятно. Я.. конечно. Мята. Сейчас.
Чай он самолично заварил прямо в кружках, видимо, окончательно убедившись в моей полной непригодности. Я неловко топталась рядом, пока не получила краткое указание сесть и приступать к завтраку. Проще не стало, потому что я просто-напросто не знала, куда полагается сесть. На траву, как во время пикника? Стоит ли мне принести плед или покрывало? А может, подразумевается, что сидеть мы будем на стульях из кухни? Мне их принести? Не догадывавшийся о моих мучениях муж преспокойно вручил мне кружку в горошек и уселся на бревно, лежащее недалеко от очага. Помявшись, я устроилась рядом.
Если бы я не решила больше не плакать, непременно разревелась бы. Все вокруг такое непонятное и чужое. Я даже позавтракать спокойно не могу, непременно возникает огромное количество вопросов и сложностей.
– Спасибо, – вспомнила, наконец, о вежливости я.
Завтрак представлял собой сухари, вишневое варенье, поданное в той самой темной пыльной банке, и горшочек с топленым маслом. Все это мой муж выложил на большой поднос из некрашеного дерева.
Еда оказалась неожиданно вкусной. Я макала сухари в варенье и глотала, почти не жуя, запивая горячим мятным чаем. Опомнилась я лишь, когда на подносе сиротливо лежал один-единственный сухарик. Бросив на него алчный взгляд, я обратила свое внимание на остатки чая.
– Бери, – предложил Лаэрт.
Вежливый отказ замер на моих губах. Я совершенно точно собиралась отказаться, потому что брать последнее это невежливо, особенно, учитывая, что я съела большую часть того, что было на столе. Вместо этого я пробормотала торопливую благодарность и впилась зубами в твердый, но такой вкусный сухарь.
Муж смотрел на меня с любопытством. Наверное, в глубине души посмеивается над голодной принцессой, которая ест как тролль. Ну что же, по крайней мере, ему хватило чести не смеяться надо мной вслух. Остатки моего достоинства все же пощадили. Или же…