Как правильно разводиться - стр. 21

– Скорее всего, Алёна – не та, которую я ждал. Она девочка-фикс, обманка, – заключил, возвращаясь в реальность, – присмотри за ней. Хочешь – затащи в койку и разведи на откровения. Главное, не давай никакой информации о текущих делах. Я должен разобраться, к чему эта проверка.

Рус снисходительно поднял бровь.

– С кем мы играем на сей раз? Какие ставки, кто противник? – елейно выдал он. Со своей непробиваемой ехидцей, конечно. Но девочка-то у нас симпатичная, оказывается. Русу понравилась. Даже слово поперёк не сказал про койку!

Надо бы тоже на неё посмотреть. Впрочем, совещание в конце недели – вот и встретимся.

– Пока не играем. Так, занимаемся разведкой. Один хороший человек сообщил, что мной интересуется жена Покровского. Интересуется активно, но тайно, через частных детективов. Подыграл даме и "столкнулся" с ней на банкете у Кнесина. Мы мило поговорили о мелочях и расстались, а через месяц я получил приглашение к Покровским.

– Покровский? – уточнил зам: – Тот самый бывший военный хирург, а ныне аптечный делец? Мелковат.

Кивнул. Я был далёк от медицины, как Покровский от моего земельного бизнеса. К тому же, Рус прав, для меня он мелковат.

– Может, его жене хочется м-м-м другого внимания?

– Променять стабильного Покровского на непредсказуемого и женатого меня… слишком большой и неоправданный риск. А Хельга не дура, она самодостаточна и без молодого любовника. Нет, тут что-то другое. Я потяну время, а ты разберись с Алёной.

– Как скажешь, – хмыкнул он. Я раздражённо покосился на воодушевлённого зама. Надеюсь, у него хватит ума не попасть под чары девочки. Если уж непробиваемого Руса вставило, то обманку Покровская выбрала подходящую.

Может, заняться самому? После жены меня сложно поймать на удочку тёмного огня. Она и есть моя персональная одержимость.

Алёна.

Широко распахнутые глаза, самые красивые в мире. Расширенные зрачки. Шелковистая кожа под пальцами и тяжёлое дыхание. Я вскочил и стремительно уткнулся горящим лбом в ледяное стекло.

"Тебе, с твоей рожей, только в насильники идти, Елисеев!" – прошипела она на физ-ре в десятом классе. Её свита поддержала королеву заливистым смехом. Разве что Леска не хохотала, глядя на подругу с открытым ртом.

Иногда наши с Алёной оскорбления были за гранью добра и зла. Но эти слова она швырнула плетью в лицо. Потому что я помнил… и не помнил ничего. Помнил белые острые коленки и её стоны. И не помнил, когда, а главное, как я оказался с ней настолько близко.

Если я изнасиловал свою одноклассницу – мажорку, звезду, папочкину дочку, то почему она молчит об этом до сих пор?..