Как общаться с вдовцом - стр. 8
– Это не праздник, – говорит мать. – Это просто вечер в кругу семьи.
– Ага, – отвечаю я, не отрывая взгляда от Харви. – Этого мне тоже не очень хочется.
– Жестоко так говорить со своей матерью.
– Вот поэтому я сначала и сказал про праздник.
– Ха, – произносит мать. Она из тех людей, которые, вместо того чтобы смеяться, говорят “ха”, словно персонажи комикса.
– Если ты в состоянии хитрить, значит, в силах прийти на ужин.
Такова логика моей матушки.
– Не думаю.
Она вздыхает, и по тому, как она это делает, я представляю себе висящее над ее головой плохо пропечатавшееся слово “вздох” в пузыре, как в комиксах.
– Дуг, – произносит она. – Ты не можешь скорбеть вечно.
– Кто знает. Может, у меня и получится.
– Ох, Дуг. Прошел уже год. Тебе не кажется, что пора бы перестать?
– Ты права, мам. Прошел всего лишь год.
– Но ты совсем не выходишь из дома.
– Мне здесь нравится.
Людям вроде моей матери не объяснишь, что такое жалость к себе. Это либо есть, либо нет. У всех по-разному. Мать, например, пьет таблетки, такие маленькие желтенькие пилюльки, она перекладывает их в облезлый пузырек из-под эдвила[5] и всегда носит его с собой в сумке. Я не знаю, что это за таблетки, а мать ни за что не признается, потому что для нее лечение сродни инцесту – семейная тайна за семью печатями, которую нужно хранить любой ценой, чтобы не узнали соседи. Клэр прозвала эти пилюли “вилами”, потому что слог “эд” от частого употребления давным-давно стерся с этикетки. Бывало, мы с Клэр таскали “вилы” из маминой сумочки и запивали их вином, чтобы словить кайф. Если мать когда и замечала, что таблетки кончились, она никогда ничего не говорила. Отец сам выписывал рецепты (тогда он еще мог это делать), и у матери был неограниченный запас пилюль.
– С тобой невозможно разговаривать, когда ты так себя ведешь, – заявляет мать.
– И все-таки ты разговариваешь.
– Ты меня поймал. Что ж, суди меня.
– Согласен на запрет в судебном порядке.
– Ха-ха. На земле нет власти выше материнской любви.
– Как там папа?
– Слава богу, на редкость хорошо.
– Ну и прекрасно.
– Как поживает Расселл?
– У него все нормально. Я его не видел несколько дней.
Ни разу с тех пор, как копы привели его ко мне под кайфом, в крови и злого как черт.
– Бедный мальчик. Если хочешь, возьми его с собой.
– Взять его с собой куда?
– На ужин. О чем мы, по-твоему, говорим?
– Я думал, мы забыли об этом.
– Это тебе давно пора кое о чем забыть.
– Ага. Вот так возьму и прямо сейчас обо всем позабуду. Пока, мам.
– Если ты не придешь, Дебби очень огорчится.
– Ну, я думаю, Дебби это как-нибудь переживет.