Как (не) влюбиться в дракона - стр. 2
Никогда не думала, что поцелуи бывают такими будоражащими.
Пожалуй, впервые в жизни целовала я, а не меня. Губы мужчины были приятными, мягкими, но совершенно не поддающимися обработке. Это не с Лёшкой целоваться, когда не знаешь, куда деться от напора и бездонной пропасти, которая пытается тебя засосать. Здесь напряжение, молчаливый вопрос и только моё желание… Пересдать, блин, и свалить побыстрее!
Ну, давай же, давай, Казим, мне так стыдно! Я горю! Горю от стыда и странного томления.
И, как немой ответ, его стояк в штанах, который уткнулся в меня приблизительно таким же третьим размером, что моя грудь.
О как! А если женщины ему не безразличны? Так это ж я… Влетела!
От ощущения вполне себе серьёзного, я бы даже сказала, очень серьёзного аргумента в пользу гетеросексуальности преподавателя у своего живота, меня неожиданно, но очень душевно, словно током дёрнуло, дыхание участилось, и я ощутила жар внутри, извержение вулкана, пульсирующего между ног. Офигеть… Я еле оторвалась от его губ, стояла и смотрела, наверняка зная, что сейчас либо слёзы градом, либо смех раздерёт. Настолько ситуация была не в моём духе.
Ося, козёл! Вот честное слово, я же не могу за зачёт отдаться.
– У меня встреча через пятнадцать минут, – тихо прошептал профессор, глядя на меня строго и серьёзно с высоты своего роста. – Либо со мной едешь, Иванова, и пересдавать будешь в другом месте, либо незачёт.
– Надолго? – жалобно простонала я, отступая и пряча за спину подрагивающие руки.
– До утра латынь учить будем, – он больше ничего не сказал, не стал меня никуда звать. Просто собрал свои вещи, кинул телефон в дорогой портфель и, закинув на локоть своё чёрное пальто, направился на выход.
А я припустила за ним, торопясь и запинаясь. По дороге схватила куртку и сумку. До утра? Ну и пусть до утра. Раз даже не целуется, значит с ним вполне безопасно, мужчина-то солидный и взрослый. А эрекция могла быть полной случайностью, кто их геев знает.
Выбежала из универа и пошла к парковке. Данил Казимирович задержался на вахте, поэтому я успела позвонить отцу, пританцовывая на ледяном ветру. Уже май месяц, а в Северной Республике жесть, как холодно по вечерам.
– Да, моё солнышко, да, моя девочка, – папа ожидал от меня абсолютного поражения, сдачи крепости и полной капитуляции.
– А вот фигушки, папочка! Сдала я философию и перехожу на второй курс! – нагло, но победоносно врала я. – Не приеду, даже на каникулы.
– А каникулы-то в чём провинились? – приуныл голос папы в трубке.
Мимо меня прошагал профессор с портфелем в руках, и я решила закругляться.