Как достать профессора - стр. 43

Кажется, от тела Логинова шел дым. Мелькнула крамольная мысль, что сейчас он от злости примет истинный облик Бубузяблика с клыками и огромными рогами, но Руслан Евгеньевич только зло сверкал глазами.

А я смотрела на него. Хорош. Литые мышцы перекатывались под кожей, на которой остались капли воды. Шесть положенных кубиков на прессе… Полотенце и голые ноги.

Пожалуй, за последние двое суток стены университета увидели небывалое. Сначала боксеры по этим коридорам бродили в халатах, а в теперь «уголовник». Без халата.

— Синицына, прекратите так на меня смотреть! — потребовал Руслан Евгеньевич тоном, который раньше я от него не слышала.

Его голос охрип, а зрачки расширились.

— Бубузяблик, не злитесь. Идите уже в противоположную сторону, примите нормальный душ, а я, так и быть, заберу ваши вещи из женской душевой и развешаю, чтобы посушить.

Он стоял памятником еще секунд пятнадцать, придерживая полотенце так, чтобы оно не упало. А потом сделал шаг ко мне. Я испуганно отшатнулась, а Логинов приблизился еще на шаг, ни на мгновение не сводя с меня взгляда. Казалось, что его глаза почернели — так сильно расширились зрачки.

Я уже собиралась спасаться бегством, когда «уголовник» остановился.

— Я сам! — гордо отказался Руслан Евгеньевич.

Вернулся в комнату, где стояли раковины, а вернулся уже в халате Артура и с ворохом одежды в руках.

— Держите вещи. И сделайте мне чай…

Я было открыла рот — уведомить профессора, что я ему тут не золотая рыбка, — но он почти мягко закончил:

— Пожалуйста!

Я автоматически взяла его костюм в руки.

— Жду в общей кухне, — быстро выпалила я и дунула в противоположную от него сторону.

15. Глава 15

Руслан

Я вошел в мужскую душевую, едва не рыча, как припадочный медведь. Эта девчонка умудрялась всю мою нервную систему в клубок завязать, при этом не особо напрягаясь. Зараза маленькая.

Хоть иди и лед проси к особо бодрым частям тела прикладывать, так завела.

Ее хотелось… И не раз. А по завету классика из УГРО — «месяц из постели не выпускать». Прижать ее к стене и уравнять счет в количестве одежды.

Объяснить, что измываться и хамить человеку, которого вчера уносили в звенящую снежную даль отнюдь не три белых коня, а нечто позабористей, — это почти как голодного тигра за усы дергать.

И смотреть так на почти голого мужика, у которого и так кое-что звенит и дымится, — хреновая идея.

Синицына пробудила во мне не зверя, а охотника. Разбудила охотничий азарт, которому я уже был готов памятник заказывать как безвременно ушедшему.

К такому повороту событий я был не готов, но жизнь вдруг заиграла новыми красками, а я хищно ухмыльнулся. Доигралась, девочка, все!