Как быть съеденной - стр. 37
– В новостях с тобой обошлись нечестно, – отзывается Рэйна. – Я даже представить себе не могу, через что тебе пришлось пройти.
– Дипломатично, – с подозрением бросает Руби.
– Может быть, Рэйна и выглядит так, как будто у нее есть все, – замечает Уилл, – но следует помнить, что многие из нас снаружи совсем не такие, как внутри.
– Да, но не я, – возражает Руби. – Я именно такая, какой вы все меня видите.
– Эштон видел меня именно такой, какой я была, – говорит Бернис.
Она смотрит, как рука Рэйны поднимается к непокорному локону; кончики ее ногтей такие же белые, как ее жемчужные сережки, жемчужные сережки блестят так же, как кольца на руке, – и вот волосы приведены в порядок, и рука снова ложится на колено, как будто у всего есть свое место, как будто вернуть все, как было, очень просто…
Несколько недель спустя я вернулась в Ист-Хэмптон посреди ночи вместе с Наоми и взятым напрокат грузовичком. Я даже не боялась. Я слишком устала, чтобы бояться, иначе я боялась бы все время, так что обстоятельства не имели никакого значения.
– Ты уверена, что не хочешь просто пойти в универмаг? – спросила Наоми, когда я сказала, что хочу забрать мебель из особняка.
Я забрала не только мебель, но и кое-какие другие предметы: белый костяной гребень, дневники в кожаных обложках, викторианскую шляпку, изящные цветочки на которой – я была в этом уверена – были сделаны из человеческих волос. Даже посреди ночи, пробираясь на место преступления, моя сестра выглядела прекрасной. Теперь она работала в благотворительной организации «Юнайтед уэй». У нее был очень милый парень по имени Рави, и я была уверена, что он не попытается ее убить.
– Я не понимаю, зачем тебе все эти вещи, – повторяла мне Наоми. – Мы можем купить тебе мебель, которая не будет напоминать тебе… ни о чем.
К тому времени, как мы втащили все в мою квартиру в Квинсе, на небе уже занялась заря, и моя квартира была похожа на место распродажи дорогого барахла из какого-нибудь поместья.
Как только моя сестра ушла, одна из Тиффани пробормотала: «Опять эти сучки».
Это был не слаженный хор голосов, который надеешься услышать от орды мертвых женщин, преследующих тебя. Это была какофония – как будто после звонка с последнего урока в девичьей школе после особенно неудачного дня: крики, полные злости и разочарования, горькие жалобы, тихие слезы и громкие рыдания, обиженные всхлипывания. Они сразу же начали с самых своих ужасных историй: о том, как они умерли, о том, какими предметами они предпочли бы стать, о том, какой мусор все религии мира, теперь они поняли это, даже перерождение – полная чушь, ведь она предполагает, что ты возвращаешься в мир заново, живым, не помнящим ничего, способным делать выбор.