Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - стр. 26
29 января – Совет народных комиссаров объявил, что российский флот царского времени распущен и будет заменен «социалистическим рабоче-крестьянским красным флотом» на вольнонаемных началах. Конечно, этот декрет ничего хорошего для воспитанников училища, будущих морских офицеров, не предвещал!
Впрочем, уже начиная с середины января различные советские комитеты, заседавшие в училище, в Столовом зале, выносили враждебные по отношению к «старорежимному» Морскому училищу резолюции, именуя его то «осиным гнездом», то… «кровавым насосом(?!)».
В конце января училище удостоилось посещения «мичмана» Раскольникова-Ильина (1917 – О.Г.К.[27]), который, взобравшись на стул около статуи Петра Великого, произнес какую-то пламенную революционную речь.
В январе – феврале в Столовом зале был открыт сезон «народных» балов с соответствующей публикой. Около Столового зала были устроены «кубрики счастья», а «барышни» нового стиля, взобравшись на палубу брига «Наварин», лущили семечки… Чудная картина для оставшихся в училище воспитанников!
Но вот настал роковой день – 24 февраля. По приказу военно-морского комиссара товарища Троцкого, старое Морское училище было закрыто и его воспитанники были распущены, получив соответствующие пройденному курсу свидетельства, а старшие гардемарины – звание «военного моряка».
Так закончило свое 217-летнее существование Морское училище, ведущее свое начало от Школы математических и навигацких наук, основанной Императором Петром Великим.
Жили все в корпусе своей спокойной жизнью, и казалось, что ничто не могло предвещать приближения крупных событий в стране. В средних числах февраля до кадет доходили сведения, что в столице что-то происходит, какие-то беспорядки, но им не хотелось верить, что могло случиться что-нибудь страшное.
Наконец наступил роковой день 4 марта 1917 года. С утра в корпусе все шло как обычно: утренний чай, по классам, завтрак, опять по классам, обед и вечерние занятия, на которых кадеты, сидя по своим классным комнатам, приготовляли заданные им на следующий день уроки. Вот горнист протрубил: «Отбой!» Кадеты высыпали из классов в ротный зал, готовясь строиться, чтобы идти в столовую на вечерний чай. Но что-то случилось. Команда не подавалась. По залу, с озабоченным видом, тихонько переговариваясь между собою, ходили отделенные офицеры – воспитатели и командир роты полковник Соловьев. Лица у них были немного растерянные и серьезные. Что все это могло значить? Кадеты ничего не понимали и толклись на месте в ожидании.