Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - стр. 14
Сообщение это вызвало энтузиазм. Опьяненные величием выпавшей на нас роли, ибо в результатах мы не сомневались, переживали мы оказанное нам доверие. Произведенная вербовка дала 90 процентов добровольцев из роты Его Величества. С гордостью сообщили мы эти результаты нашим друзьям, которые благодарили нас за нашу готовность разделить с ними опасность, и мы стали готовиться к предстоящему выступлению, ожидая более подробных инструкций.
Наконец, приблизительно 25 февраля было получено подтверждение о скором выступлении и было передано распоряжение одному из нас явиться на конспиративную квартиру организации со списком добровольцев, для заготовки им солдатского обмундирования и вооружения. Таковым был избран кадет П-ий, которому и были вручены списки и инструкции. П-ий ушел после обеда и к вечеру не вернулся. Ждали мы его с нетерпением и беспокойством всю ночь, и наконец утром пришел к нам один из офицеров для связи, весь грязный и оборванный, с сообщением, что П-ий со всеми списками попался в ловушку, устроенную на конспиративной квартире. Сам рассказчик едва спасся, уже будучи арестованным, бросившись бежать с набережной Невы по льду под обстрелом.
Сообщение это нас поразило как громом!.. Что было нам делать? После обсуждения решили доложить начальству. И в этот момент мы оценили все мужество наших старых офицеров корпуса, одним уже нашим безумным поступком подвергавшихся опасности быть расстрелянными: они не побоялись ухудшить свое положение еще больше и взять на себя ответственность, объявив учебный год оконченным и распустив всех нас по домам. Всем нам были выданы свидетельства об окончании курса 6-го или 7-го класса корпуса, уезжавшим из Петрограда были даны специальные удостоверения и проездные билеты, подписанные директором и ничего не понявшим из того, что произошло, комиссаром Ульченко. Уезжавшим выдавались вещи, белье, паек на неделю, а ведь все это было неопровержимыми уликами против нашего начальства, уликами в соучастии в заговоре и в попытке нас спасти!
Мы уезжали, а им оставалось расхлебывать заваренную нами кашу!
Во всем пережитом в корпусе за этот год было много яркого и тяжелого, великого и грустного, но в дальнейшем, уже в эмиграции, все ярче и ярче вставало в сознании все величие духа наших офицеров, до конца оставшихся на своем посту для защиты вверенных им кадет и не уклонившихся, несмотря на угрозу им расстрелом, от выполнения своего долга.
28 февраля утром мы были на Николаевском вокзале для отъезда в Москву, а оттуда – на юг. Нам потом передавали, что тем же утром 28-го в корпусе был обыск, но никого из состоявших в списках уже не нашли. Несколько офицеров корпуса были арестованы, и их куда-то возили на допрос, но на этот раз они благополучно вернулись в корпус.