Кабирия с Обводного канала (сборник) - стр. 32
То было воистину библейское состязание Рахили и Лии за право любить Иакова. И даже превзошедшее его. Не мороча никому голову плодами мандрагоры, детьми и наложницами, соревнующиеся стороны пихали своему полузамученному мужу – постоянно раздваивающемуся, но так и не разделившемуся мужу – деньги и ценные подарки, одевали-обували во все импортное, с мясом выдирали в профкомах путевки на юг, сулили цветной телевизор, машину, дачу – и, быстро истощив арсенал трафаретных посулов, конечно, всячески ублажали Гертруду Борисовну. С гордостью матери она говорила, что «бабы от Нелика в постели плачут». Если он мог ходить в женскую баню, то понятно, отчего они плакали, но многоборье зачем? Ужель и впрямь прав А. Н. Толстой, что это в характере русской женщины – любить и любить мужчину, даже если у него что-то не так? Но Корнелию попадались также и нерусские. Выходит, ему просто очень везло. Итак, ублажая Гертруду Борисовну, они вручали ей весы и меч Фемиды, чтобы она, покарав остракизмом пролазу (парвеню, да и попросту стерву), могла торжественно указать на достойнейшую. Это не всегда оказывалось легко. Базовая жена, известно, была пройдоха со связями. А новая – пройдоха еще та, но связи ее до конца ясны не были.
И, пока Гертруда Борисовна (с черной повязкой на глазах, поигрывая мечом и весами) пребывала в узконаправленном раздумье, Раймонда поправилась.
Что ее вытащило с того света? Сырые ли яйца, мечты о Феде или сопротивление жмурикам на соседней койке? Неправдоподобно.
Но что правдоподобно, если подумать?
Жизнь вообще призрачна. А вот у некоторых в сердце знай себе незабудки круглогодично цветут. Разве это не странно? Причем ладно бы цвели, если б там климат был умеренный, а то температура – самая жаркая, да и почва-то должна уже стать пустынной, отравленной – после бесчисленных катастроф реактора и всякого другого. Ан нет!
Что касается Раймонды, ее-то загадку я разгадала. Тут вообще все просто. (Эй, слепошарые материалисты, слушайте «объяснение» и ловите свой позитивистский кайф!) Сердце ее, из-за порока, имело отверстия самые что ни на есть малюсенькие. Кровь оно пропускало небольшими, очень небольшими порциями. И вот из-за этого жизнь в ее теле словно бы замедлилась – а значит, и смерть притормозила свое разрушение. Все соки тела, все его клетки, все его, главное дело, чувства еще долго-долго оставались свежими. Такие больные всегда выглядят лет на десять-пятнадцать моложе, это любой кардиолог подтвердит. Их мозг и душа (которая тоже, говорят, материальна: двадцать один грамм живого веса) – мозг и душа их словно бы законсервированы, то есть сохраняются в том состоянии, в каком их настигла болезнь сердца, – чаще всего в подростковом.