К западу от заката - стр. 46
На вокзале озарения так и не случилось, а весь оставшийся день он занимался Скотти. Какой бы некрасивой ни была мысль, приезжала она очень не вовремя – дела были в раздрае. Стой Скотт на ногах покрепче, он бы не дал дочке скучать, хотя так же оправдывался и в Трайоне, и в Эшвилле, и во всех остальных местах его скитаний. С тех пор как Зельда попала в больницу, он изо всех сил старался обеспечить Скотти подобие нормального детства, даже если для этого приходилось надолго с ней разлучаться, оберегая от кочевой жизни. Успех только больше осложнял отношения. Несмотря на то что он изловчился устроить ее в хорошую школу, его роль больше сводилась к финансовому обеспечению – отец-добытчик, которого никогда не было рядом. Скотт перенял это у своего отца, банкрота и пьяницы, которого семья жены вытащила из неприятностей, но потом всю жизнь этим попрекала. Скотт вспоминал, как играл с друзьями в бейсбол на заднем дворе дома, снятого в Сент-Поле, и отец, от которого после бара несло перегаром, брал биту у кого-нибудь из мальчишек и, со свистом рассекая воздух, отбивал все подачи сына, пока не надоедало.
– Давай, попробуй-ка еще разок, – дразнил он сына со смехом. И Скотт, которому было еще не больше десяти, мечтал зарядить ему по роже. Когда родилась Скотти, он обещал себе, что не повторит ошибок отца, но иногда боялся, что все же делал их. Когда девочке было девять, они вдвоем снова поехали в Гстаад целыми днями кататься на лыжах. По вечерам она писала матери в больницу, а он пил джин. Рассказав сказку на ночь, Скотт отчаянно напивался, а наутро просыпался среди битых бутылок и со сбитыми костяшками пальцев. Их выселили из прежнего шале, потом и из отеля, так что пришлось осесть в пансионе, наводненном студентами и проститутками. Сезон подходил к концу, и Скотти захотела уехать.
– И куда бы тебе хотелось? – спросил ее отец, поскольку срок аренды парижского дома вышел, а Зельда еще не поправилась. С решения вернуться домой начались их скитания.
Будто чувствуя приближение поезда, команда носильщиков выкатила на платформу дребезжащие тележки. Голуби, гнездившиеся на столбах, с шумом закружили над ротондой вокзала, рельсы запели, как колесо для заточки ножей, и станция наполнилась шумом. Пульмановские вагоны скрежетали один за другим, замедляя скорость. Скотт вглядывался в окна, ощетинившиеся веселыми лицами и машущими руками пассажиров, потерявших терпение от долгой задержки. Поезд затормозил уже достаточно, чтобы проводники могли спрыгнуть и просто шагать рядом, на ходу приветствуя носильщиков, как старых друзей. Скотт боялся, что проглядел дочь, но нет, вот она показалась в окне самого последнего вагона. В отличие от большинства других пассажиров, она спокойно сидела, не глядя в окно и опустив подбородок, и явно была чем-то увлечена. Присмотревшись, Скотт догадался, что она читает.