К точке отсчёта - стр. 23

– Да, вела, сколько себя помню, всё время что-то записывала и прятала от посторонних. Несколько раз я тайно читал, но ничего особо ценного для себя не обнаружил: стишки, разные мысли о женской красоте и прочие милые глупости.

– Если бы найти. Возможно, в нём и прячется разгадка. На полицию надежда слабая, если только случайно обнаружат. Видел бы ты этих бравых полицейских, папа, – Антону нравилось звучание забытого «папа», он будто пробовал его на вкус, наслаждаясь мягкостью.

Сумерки стирали интерьер, солнце растворилось в толпе крыш.

– Устал, сынок, давай ложиться. Посмотри в шкафу бельё, я почти не заглядываю туда после, после…

Антон ещё долго ворочался, прислушиваясь к хриплому дыханию отца. Он пытался представить Ани, но картинка почему-то расплывалась, пытался вызвать ощущение прикосновения к шелковистой коже, но образ ускользал, терялся в дневных впечатлениях. Ани выплывала бесформенным облаком, сжимая в руках чёрную кружку, извиваясь, растекалась, превращаясь в старуху с трассы. Спутанная бахрома старой шали сплеталась изящным кружевом.

Сновидение третье

– Гляди-ка, новое представление.

– Петруха, прочти!

Молодчик в потрепанном треухе пробрался к самой обочине, слегка толкнув крупного купца.

– Ишь, волю-то взяли, – брезгливо поморщился богатый лавочник, отодвигаясь. Между тем Петруха разбирал слова, написанные на дощечке, прикреплённой к шесту.

– Действие злых сердец, – крикнул он, обернувшись.

Повозка, представшая публике, служила площадкой, на которой поместили фигуры животных удивительных размеров. Был здесь ястреб, терзающий голубя, паук, спускающийся на муху, огромная кошачья голова с зажатой в зубах мышью, лисица, рвущая петуха. За повозкой шли артисты, наряженные волками, львами, медведями. Они гримасничали, пугая собравшийся народ. Борцы, кулачники изображали кровавые битвы. Их подбадривали фурии, старухи со змеями вместо кос и когтистыми руками.

– Ужас-то какой, – прошептал невысокий купчишка своему приятелю.

– Знамо дело, ужас, – откликнулся Петруха, стоящий рядом, – не приведи Господь бабу такую повстречать в тёмном переулке.

– А тебя, чумазый рот, не спрашивают, – откликнулся дородный торговец, – мыслимое ли дело – для неумытых парады устраивать? Что они и понимают в этих представлениях?

– Ты, батюшка, не суди, – огрызнулся мужичок, – императрице-матушке виднее.

От препирательств отвлекли все те же фурии. Они вдруг достали откуда-то из-под лохмотьев кувшины и стали поливать толпу чем-то красным, напоминающим кровь. Народ улюлюкал, а купцы, стряхивая с тулупов бурые капли, тихо ворчали, не рискуя вслух высказать неодобрение. Мало ли кто в толпе наблюдает, вмиг в покои каменные доставят на казённые харчи. Алые пятна, растёкшиеся по снегу, залихватские разбойничьи песни, доносившиеся от повозки, багровый закат, накрывающий город…