К Огонькам Созвездий - стр. 8
И кто-то использовал, угол двух улиц, под церковь
А я, умирая, шептать буду, дому: «Прости»!
Когда я умру, то не знаю, где буду схоронен
А разница лишь,
Для могилу копающих рук.
И всё чем я жил, что я видел, и что не запомнил,
Уже и не важно, не нужно, – когда я умру.
Пока я живу, и мне снится, то место, где вырос,
Подвал из двух комнат и маленький двор на углу.
Но нет, не оттуда уйдет мое тело, навынос
И там не заплачут, не всхлипнут
Когда я умру.
Посвящается исчезнувшему дому в городе Днепропетровске и другу детства Валентину Александровичу Корицкому, пусть земля ему будет пухом. Амен!
В царстве дождя
В царстве дождя, я зритель,
Глядящий на ночь, как небыль.
Вокруг прозрачные нити
Тянущиеся к небу.
Зонт мой, ужасно тонок.
Дождь, бесконечно огромен.
Кто я пред ним, ребёнок,
Вздрагивающий при громе?
Шуршанье дождя о листья,
О крыши чужие стук.
Запутывающий мысли,
Капель привычный звук.
Каплями тикает время.
Каплями я измучен,
Тянущимися к небу,
Прячущимися в тучи.
И по асфальту, навеки,
Вчерашние, смыв с дороги,
Текут дождевые реки
Мои омывая ноги.
В царстве дождя я зритель
Глядящий на быль, как небыль,
На эти прозрачные нити
Связавшие город с небом.
Зелёный остров
На Днепре зелёный остров.
Мы туда ходили вброд.
Золотых песков там россыпь,
И родник холодный бьёт.
Я и два моих соседа,
Три отборных босяка.
Нам на острове веселье.
Нам без острова тоска.
Лет с восьми в кармане финка.
С десяти и самопал.
Вовка был у нас за Флинта.
Я, о Флинте прочитал.
Разбежались лет в пятнадцать.
Я ушёл в читальный зал.
Что с друзьями? Вам признаться,
Очень долго я не знал.
Я читал, писал, работал
Что об этом рассказать?
Весь в идеях и заботах…
Вот, в читалку шёл опять.
Как-то, даже не поверил…
Вижу Женька.
– Ты ли, нет?
– Я! Рыбак, сошёл на берег.
Вот. Обычный домосед.
– А Володька?
– Он на нарах.
Было дело в преферанс.
Показалось, выпил мало.
Оказалось, в самый раз.
Попрощались, как до завтра.
Только встретимся ли вновь?
Мимо нас неслась ватага
Развесёлых пацанов.
Может на зелёный остров?
Мы туда ходили вброд.
Золотых песков там россыпь,
И родник холодный бьёт.
Декабрь.
Декабрь. На агавах воробьи.
Бананы жёлтые и мандарин не кислый.
Ну что ж, другие здесь календари.
Другие месяцы. Другие даже числа.
И может они правду говорят,
Хоть для меня их смысл непривычен.
Мне снится из того календаря,
Опавшая листва, пожухлая обычно.
Как, в сумерках, аллеей я иду,
Почти зима, а кажется, что лето.
И пахнет, как в заброшенном саду,
И только под ногами шорох этот —
Обычная пожухлая листва….
Ну, хоть проснулся видимо не зря.
Наградою чужого хвастовства —
Бананы в середине декабря.