К дьяволу истинность - стр. 46

Поумневший мозг говорит выбрать место, как можно дальше от Кайрана, а глупое сердце все еще хочет быть ближе. Вслед за сердцем мозг глупеет, и вот я уже выдвигаю стул, едва не задевая колено бывшего жениха. Я говорю себе, что здесь просто хорошее освещение и ближе бумага с чернилами, но тут же с горечью смеюсь сама нас собой, спрашивая, кого я тут собираюсь обманывать? Себя? Что ж… Это довольно бесполезное занятие.

Работа помогает мне отвлечься от грустных мыслей, и я с усердием описываю свойство камней, найденных в книге. Время бежит, спина начинает затекать, а глаза снова слипаться.

Мне бы сейчас не помешал привезенный однажды братом из соседнего королевства бодрящий напиток. Кажется, он называется кофе. Конечно, он горький и на первую пробу малоприятный, но чем больше пьешь, тем больше он начинает нравится, но самое главное, что после него сон уходит, будто его и не было. По крайней мере на несколько часов.

Я зеваю в очередной раз, потираю лицо, чтобы немного взбодриться, и к своему сожалению обнаруживаю, что книга закончилась, а мне еще надо описать пару камней. От мысли, что нужно встать и сделать хоть пару шагов, на меня накатывает тоска, и я опускаю голову на стол, совсем как Кайран.

Это ведь совсем не странно, что мне хочется смотреть на него, пусть он и причинил мне боль? Иногда меня пугает мысль о том, что в глубине души я не могу на него злиться. Мне больно, и от этого я кричу, отталкиваю его, убегаю, но злюсь ли я и ненавижу его? Нет, это неправда.

Как я вообще могу возненавидеть человека, с которым мы столько всего пережили и который принес столько удивительного в мою жизнь?

Смотрю на его длинные ресницы, которые отбрасывают тени на щеки, и почти мечтаю о том дне, когда мои романтические чувства к нему без подпитки утихнут, и тогда мы сможем быть хорошими друзьями. Быть может, я буду даже другом семьи.

Но внутренний протест и тянущая боль в сердце при мысли о подобном исходе, подсказывают мне, что этого не случиться ни через пять, ни через сорок лет. Столь сильные чувства сгорят, оставив после себя выжженную пустошь, а не плодородную почву с новыми ростками.

Веки становятся настолько тяжелыми, что я просто не могу держать их открытыми. Я моргаю один раз, другой и закрываю глаза, обещая себе, что открою их через несколько мгновений, но вместо этого проваливаюсь в мутную дрему.

Словно сквозь толщу воды я ощущаю легкое прикосновение к своей щеке, и как исчезает с лица щекотавшая меня прядка, а затем из-под моей руки аккуратно вытягиваются листы бумаги. Зазвучавший скрип пера и запах чернил действует успокаивающе, забирая удерживающую меня на границе сна мысль о том, что мне еще что-то нужно сделать. И под нежный поцелуй в лоб я окончательно засыпаю.