Известный Алексеев. Т. 6. Избранные стихотворения - стр. 8
она подымалась,
а я опускался.
Она была величава и прекрасна,
ее узкое платье не достигало колен —
такая уж нынче мода, —
и я побежал за ней
вверх по опускавшейся лестнице.
– Безнадежное дело! – сказали сфинксы.
– Да, конечно, – сказал я.
По Неве плывет буксир с зелеными огнями.
Выхожу на мост
и кричу, сложив ладони рупором:
– Хатшепсут!
Это я!
Твой возлюбленный зодчий!
Взор младенца
Глядит младенец на меня
большим
серьезным
умным оком.
Ну что?
Ну что ты глядишь?
Что?
Ну чего?
Ну чего тебе надо?
Чего?
Зачем ты смущаешь меня
своим младенческим взором?
Ну заплачь,
заплачь,
что ли!
Ну улыбнись,
улыбнись,
что ли!
Глядит младенец на меня
большим,
голубым,
удивленным оком.
Подмигнуть ему,
что ли?
Та женщина
Та женщина
тогда была дoргой —
при нашем бездорожье
это клад.
Та женщина
была прямым шоссе,
обсаженным
прямыми тополями.
Та женщина
меня бы завела
в такую даль,
откуда возвращаться
уж смысла нет.
Но странствия в ту пору
меня не привлекали
почему-то.
Ту женщину
я недавно встретил.
Она превратилась в узкую тропинку,
а тополя засохли.
Но тропинка
по-прежнему манит вдаль —
поразительно!
Колокол
Бывает,
купаешься в озере
и ни о чем не думаешь,
а он
где-то за лесом,
негромко так
и будто смущаясь:
«Бом! Бом!»
И еще раз:
«Бом! Бом!»
И еще разок:
«Бом! Бом!»
Все напоминает,
будто я и сам не помню.
Все остерегает,
будто я и сам не осторожен.
Все заботится обо мне,
будто я и сам о себе не позабочусь.
Но в общем-то
он неплохой колокол,
с красивым звуком.
Но в общем-то
он отличный колокол,
с доброй душой.
Но вообще-то
он надежный колокол,
с ним не пропадешь.
Признаться,
мне повезло,
что у меня такой колокол.
У многих
колокола гораздо хуже.
Даль
Тянет меня почему-то
в эту даль.
И будто нет в ней
ничего особенного —
типичная же даль!
А тянет.
Ушел бы
и жил бы там, в дали.
Да все дела какие-то,
все дела.
Смотрю в даль
и вздыхаю.
Тянет меня
в эту банальную туманную даль,
будь она неладна!
Стихи о человечестве
Я поднимаюсь на пятнадцатый этаж,
гляжу оттуда на крыши домов
и говорю торжественно:
– Человечество!
Я спускаюсь во двор,
гляжу на мальчишку,
рисующего на заборе,
и говорю со вздохом:
– Человечество!
Я разглядываю себя в зеркале,
подмигиваю себе
и говорю загадочно:
– Человечество!
Я ложусь спать,
засыпаю,
и вокруг меня
храпит и причмокивает во сне
набегавшееся за день
Человечество.
Жар-птица
Сентиментальная поэма
Я встретил ее совершенно случайно —
однажды ночью
на набережной.
Она была такая худенькая,
такая тоненькая-тоненькая —
одни косточки.
Она сказала:
– Вы меня простите,
но я должна,
должна вам рассказать!