Размер шрифта
-
+
Известь - стр. 2
Лукаво осень улыбнётся… Пролётом старого моста
Пришёл Кондрат в широко поле на перекрёсток трёх смертей:
Одна – паслась овечкой Долли, другая – утра мудреней,
Как тень от камня гробового, как стрелка компаса (лампас),
Указывала Иегову, и тем замыливала глаз.
Смерть третья – скатерть-самобранка – была злоумна и хитра,
Свистела дыркою баранки, гремела дужкою ведра.
Она, ничем не отличаясь от света яблони в саду,
Как лодка, обретала чалость и обитала там и тут.
Смерть обиходила, шуршала, топила печь, метала стог,
Ждала меня в платочке алом на перекрёстке трёх дорог.
И по щеке её катилась слеза несбывшихся надежд,
Когда над родиной пылилась звезда за город Будапешт.
Пылал-горел Семипалатинск зарёю новой по холмам.
Смерть, словно сорок тысяч братьев, мне письма отправляла в спам.
И чуя нервное дыханье, как промельк шторы на окне,
Я перепуган замираньем души, навязанной извне.
Маргаритки
Смерть, как вериги на запястьях, сердцебиение копыт.
Плету с утра, печальный мастер, венок из белых маргарит
ок… Странное сословье, цветы, украсившие склон,
они вплетаются с любовью в пространство света – от окон
до леса. В пору новолунья трава особенно свежа,
едва представлю, что я умер – не ощущается душа.
Цвети травою многолетней, скрипи поклонною сосной,
поэт. Отныне только эти цветочки властны над тобой.
Сентиментален, до блевоты, плету дрожащею рукой
венок (сонетов?) … Что ты, что ты… На это есть поэт другой.
Он вечно стар, он дышит в спину – он ад придумал круговой,
он человеческой мякиной набил рот Вечности. Бог мой!
Зачем якшаюсь с ним с тех пор я – до алчной перхоти в зобу?
Так древоточец-жук упорно точит отверстия в гробу,
так роет норы крот сомненья (вулканов жерла вдоль дорог),
откуда стон недоуменья: а есть ли Бог?
Викинг
Над тёмной водою Ла-Манша на утлом, гнилом корабле
Скольжу, как пассажи Ассанжа (кортежи, плюмажи Рабле)…
Вход в Темзу баржою запружен, и пушки пристать не велят:
Я был никому здесь не нужен пятнадцать столетий подряд.
Я жну вероломство и смуту, как жнут поселяне ячмень,
Боюсь за казистую утварь и прячусь в полдневную тень.
Со мной не считается Один, мой меч не зазубрен от зла.
Кровавою пеной блевотин прославлены ярлов дела!
Вальгалла! Сощурясь на солнце, я слушаю реквием волн,
Которые (пьяница-Моцарт) ласкают и слух мой, и чёлн.
Саами
Поной… Деревня Краснощелье… Мой взгляд привычно непредвзят.
Пороги горные, ощерив булыжники, глухошумят.
Как доски мостика над речкой, прижаты сёмужьи горбы
Друг к другу так, что первый встречный переберётся (по грибы).
Медведь, линючая лисица… Быть может, я, скользя, пройду
Страница 2