Изувеченный - стр. 40
Изуродованное существо в зеркале всего этого было напрочь лишено. Если оно вообще существовало. Может, обожженное и изрезанное лицо – это всего лишь плод богатой фантазии Клер? А как быть с приятным юношеским лицом, которое иногда смотрело на нее из того же зеркала. Оно словно стало заложником другого, уродливого создания. Оно манило и ждало.
Клер вдруг вспомнился рассказ про Джекила и Хайда. Могут ли красота и уродство быть всего лишь двумя ипостасями одного и того же создания? В английской литературе – да. Но в жизни? Вернее, в смутных видениях?
Клер побросала в розовую косметичку, служащую ей футляром, свои кисти и карандаши и вдруг заметила сверкнувший среди них острый предмет. Лезвие! Откуда оно здесь? Она не помнила, чтобы когда-либо в жизни имела что-то такое. Это явно не мастихин, а вполне острый нож. Тонкий заточенный стилет с резной рукояткой. В жизни Клер видела нечто подобное впервые, но во снах…
Она вынула предмет из сумочки осторожно и бережно, как будто он был живой змеей, способной ужалить. Кто, кто, а она уж помнила, как может ожечь лезвие, к которому неосторожно прикоснулся голыми руками. Сильнее, чем крапива или горящий огонь. Клер боялась, что ее пальцы соскользнут с рукояти, как по гладкому льду. У лезвия действительно был какой-то льдистый суровый оттенок, как будто это и не нож вовсе, а осколок айсберга.
Вещь была явно старинной, как экспонат или реликт, позаимствованный из какого-либо музея. Только он удивительно хорошо сохранился. Стилет был еще новее и чище, чем товар, только что поступивший в магазин. Клер невольно засмотрелась на свое отражение в сверкающем лезвии. Как красиво! И как легко этим же лезвием всю красоту сокрушить!
Ее вдруг пронзило странное извращенное желание. Порезаться! Просто взять и полоснуть лезвием по коже так, чтобы выступила кровь. Это было жутко, неприятно и в то же время невероятно соблазнительно. Снова почувствовать щиплющее жжение в коже. Снова увидеть, как выступают капельки крови, будто роса на цветке. Желание было таким страстным, что Клер едва удержалась.
Ее словно прожгло изнутри. Мысль нанести себе какую-то рану или увечье стала почти наваждением.
Клер будто спала на ходу. Разве могут разумному человеку в голову прийти подобные мысли? Надо думать рационально. В конце концов, она взрослый человек с рафинированным вкусом и приятными манерами. Так откуда же в ней взялась эта тяга к крови, к смерти, к насилию? И самое главное – к саморазрушению. Почему мысль порезать себя начала казаться ей куда более соблазнительной, чем нарисовать что-то кистью на холсте или подкрасить губы дорогой помадой.