Изумрудные зубки - стр. 10
– Мама, такое никогда не бывает кстати. Прости.
– Прости?!! – Она всплеснула руками. – Да у меня... у меня свидание! А тут ты со своими манатками! Черт!!!
Мать два раза обежала вокруг сумки, словно надеясь, что от этого ритуального танца исчезнут и сумка, и непутевая дочь.
– Мама, мне некуда больше идти. Глеб завел себе женщину.
– Тьфу, невидаль! – заорала мама. – Ну завел! Слава богу, что женщину... Зачем из дома с вещами-то?! Ну ду-у-ура!!
– Мама, я неправильно выразилась. Глеб не «завел» себе женщину. С ним приключилась любовь – большая, светлая и настоящая. Она юна, свежа, умна и талантлива.
– Господи, уходить из дома законной жене, чтобы дать возможность любовнице развлекаться с законным мужем! Это уму непостижимо! Это не укладывается в моей голове! – Мать с остервенением пнула сумку.
– Мама, ну что я могу поделать? – Таня хотела заплакать, но опять не смогла. – Она для него эта... подушка кислородная. Почему ты не родила меня кислородной подушкой, мама?! Где-нибудь в провинции, а?! Она танцует и поет, играет на гитаре, рисует на пл... плэ... пленэре, у нее сто восемьдесят роста, ни груди, ни зада и одухотворенные глаза. Глеб мне фотку показывал. И, наконец – ей двадцать лет, мама! Двадцать! – Тут определенно следовало зарыдать, но снова не получилось. Внутри было пусто, сухо и выжжено, как в пустыне Сахара.
– Дура, – отрезала мать. – Мужика надо держать в наморднике и на коротком поводке. А не умеешь – получай! Распустила слюни-сопли. Дура!
– Все-таки сексдурой быть приятней, – пробормотала Таня.
– Что ты там бормочешь? В конце концов, у меня тоже может быть личная жизнь! Сейчас придет Афанасий. Куда я его дену?! Тебя куда дену?! Хорошенькое дело! Иди, выживай эту длинную фурию! Иди! Иди! – Мать пинками погнала многострадальную сумку в коридор.
– Мама!
– Иди! Вперед! Нельзя уступать подающего надежды мужика какой-то соплюхе из нижнепупинской самодеятельности!
– Ну, хорошо, – Таня с ногами забралась на кровать и натянула на себя плед. – Я пойду ее выживать. Но только, чуть позже. Устала. Ус-та-ла, – по слогам произнесла она и залезла под плед с головой.
На кухне было накурено.
Глеб ходил из угла в угол, пыхтел своей трубкой и диктовал Сычевой текст, который она быстро вбивала в компьютер, успевая при этом время от времени присасываться к сигарете, тлеющей в старомодной мраморной пепельнице.
– Как заявил пожелавший остаться неизвестным сотрудник префектуры, арест директора департамента земельных отношений не имеет непосредственного отношения к его профессиональной деятельности, – вдохновенно продиктовал Афанасьев и уставился в окно, где блистал расцвеченный огнями вечерний город.