Изумрудная книга - стр. 25
– Где ты пропадал сегодня целый день, Джеймс? Мы же договаривались встретиться на второй перемене, ты что, забыл?
Джеймс покачал головой.
– Ох уж эта лихорадка! Этот сон мне вовсе не по душе. Здесь всё так… отвратительно! – он тяжело вздохнул и закатил глаза к потолку. – Я задаю себе один и тот же вопрос: какие невежды могли закрасить столь прекрасные фрески? Мой отец истратил на них целое состояние. Милее всех моему сердцу пастушка посередине, она изображена так искусно, пусть даже матушка не устаёт повторять, что одета она слишком фривольно.
Джеймс печально посмотрел на меня, затем на Лесли, причём его взгляд задержался на плиссированных школьных юбках выше колен, а потом и на самих наших коленках.
– Знала бы бедная маменька, во что будут обряжены герои моего болезненного забытья, ах, как бы она испугалась! Надо сказать, я и сам напуган. Никогда бы не подумал, что моё воображение обладает столь испорченным вкусом.
Кажется, денёк у Джеймса выдался не ахти.
Хорошо хоть, что Химериус (которого, кстати, Джеймс терпеть не мог!) решил остаться сегодня дома (чтобы не спускать глаз с сокровищ и с мистера Бернхарда, как он уверял. Мне же казалось, что он просто хотел снова позаглядывать через плечо бабушки Мэдди, которая как раз читала очередной бульварный роман).
– Испорченный вкус! Что за удивительный комплимент, Джеймс, – мягко заметила я. Мне давно уже надоело объяснять бедному призраку, что он не спит и не бредит, а на самом деле умер примерно двести тридцать лет тому назад. Могу представить, насколько неприятно слышать такое в свой адрес.
– До этого доктор Бэрроу снова лечил меня кровопусканием, и я даже сделал пару глотков, – продолжал он.
– Мне так хотелось бредить в этот раз о чём-нибудь Другом, но, увы… я снова здесь.
– Вот и хорошо, – радостно сказала я. – Мне бы очень тебя не хватало.
Губы Джеймса растянулись в улыбке.
– Да, я лишь лгал сам себе, повторяя, что вычеркнул вас из своего сердца. Вы хотите продолжить наши уроки хороших манер?
– К сожалению, мы уже спешим. Но завтра как обычно, правда?
На лестнице я снова обернулась и спросила:
– Да, кстати, Джеймс, в 1782 году, в сентябре, как там звали твоего любимого коня?
Двое мальчишек, которые как раз несли по коридору стол с проектором, остановились как вкопанные, а Лесли захихикала, когда оба одновременно отозвались:
– Это ты мне?
– В прошлом году? В сентябре? – переспросил Джеймс.
– Конечно же, Гектор. Он всегда будет моим излюбленным скакуном. Самая величественная пегая лошадь, которую лишь можно представить.
– А какое твоё любимое блюдо?