Изобретение театра - стр. 52
У Карамзина есть фраза, которую мы не произносим: «Ей стало видно во все концы света…» Не в безумии и аффекте бросается Лиза в воду. Никаких дешевых страстей! «Но через несколько минут она погрузилась в некоторую задумчивость…» В последний момент лишь одно заботит Лизу – мать. Вслушайтесь в Карамзина:
ЛИЗА. Скажи ей, что Лиза против нее виновата. Что я таила любовь свою к одному жестокому человеку.
ЛЕОНИД. Я забываю человека в Эрасте!
Какая филигранная четкость! Какая музыка слов!
«Скажи, что я, я, я… Тут она бросилась в воду».
Может быть, если бы Лиза это не сделала, Эраст так никогда бы ничего в жизни не понял. Это она, Лиза, сделала его другим человеком.
Рома как-то на одной из репетиций со свойственной ему горячностью защищал своего Эраста и недоумевал: «Марк Григорьевич, я ничего не понимаю. Как мне играть эту роль? Чего вы все нападаете на Эраста?! Я, например, за него! Нет, не улыбайтесь, поймите меня! Что ж теперь, не любить? Или как встретишь девушку, сразу думать: этого нельзя, того нельзя, а то еще в пруд бросится! А любовь – это когда обо всем забываешь! По себе знаю! Нет, вы мне ответьте: Эраст плохой человек или нет?»
Что тебе ответить, Рома? Все мы немного Эрасты. Все мы живем, мучаемся, страдаем, любим и приносим боль любимым. Жизнь сложна. Кто прав? Эраст или Леонид? Сами мы судить не можем, мы будем Богом судимы.
Но если мы пропустим через себя искреннюю любовь Эраста, для которого Лиза – счастье и источник наслаждений, увидим Лизу, которая всей своей жизнью и ранней кончиной утверждает – нет разных правд, зависящих от обстоятельств, есть одна нравственная норма – норма чистоты и веры, проживем долгую жизнь Леонида, исполненного праведного гнева против обмана и подлости, но так и не познавшего ни настоящей жизни, ни любви, а потому ставшего пустым и холодным, если мы задумаемся «Кто же прав?» и заставим задуматься над этим зрителей, мы выполним свою задачу…
Финальная песня Лизы – сложнейший, ответственнейший кусок. Это ни в коем случае не должно быть красивым пением. Помните, я говорил о теме плакальщиц. Это язык народного плача – у Матери, у Лизы после отъезда Эраста «на войну»:
В финальной песне Лизы – та же тема, но это уже не плач – это бабий вой. Это – как беременной дали сапогом в живот. Никакого исполнительства! Нельзя петь. Хрип, шепот, крик, вопль – диссонанс. Тут не страшно уйти от правильного звучания, брать нарочно не те ноты. Съезжать на полтона то вверх, то вниз. Надо поставить себя на предел всех своих психофизических возможностей. И звук падающего бревна – как завершение воя.