Изображая зло. Книга вторая - стр. 27
…». Отголоски её признания по сей день звучали в голове алхимика. Что могли значить укусы кобр в сравнении с сожжением людей, пытками, уничтожением поселений и городов? Он тенью следовал за Викторией, вполне отдавая себе отчёт, что уже не разбудит в ней любовь.
Любовь женщины к мужчине. Но не любовь матери к ребёнку.
– Интересно, обретёте ли вы покой, узнав, что исполнили клятву? – прошептал Сен-Жермен, устремляя взгляд в вечернее небо.
– С кем вы разговариваете? – произнёс Мелькарт.
– С вашей матерью.
Заметив вопрос на лице собеседника, алхимик пояснил:
– С вашей духовной матерью. Викторией Морреаф.
– И о какой клятве идёт речь?
«Он ничего не знает», – осенило графа. – «Да и откуда бы ему знать? Кто поделится таким со злобным мальчишкой?» Мелькарт между тем ждал ответа. И отступать не собирался.
– Эта тайна касается меня и Рейги, – чуть ли не по слогам выдавил Сен-Жермен. – И никого другого. Вас тем более.
– Забыли упомянуть Совет.
– Совет вынес бы смертный приговор Виктории, не сделай я того, что сделал.
Мелькарт задумчиво рассматривал лицо соперника.
– Это мой грех, – добавил алхимик. – И я искупаю его уже второе столетие.
– Вы что, считаете, я вас осуждаю? – тот усмехнулся. – Мне просто любопытно, зачем вы убили её сына, вот и всё. Чем таким особенным прославился Рейга, что сами Неизвестные решили его убрать? Он…, – мужчина выдержал паузу, – был похож на меня?
– Ни капли. Это был порядочный юноша. Умный и честный. И излишне доверчивый.
– А вы его доверчивостью воспользовались.
– Я не буду перед вами оправдываться! Всё равно… что бы я ни сказал сейчас, это ничего не изменит. Виктория не простила меня. Да и как простить такое? Мне самому противно… я сотню лет живу с этими воспоминаниями: как пришёл в её дом, когда Рейга был один, как усыпил его…, – Сен-Жермен прочистил горло и глубоко вздохнул, пытаясь вернуть самообладание. – А ведь вы мне завидуете, Тессера!
– Завидую?
– О, да. Вам не терпится узнать, какие тайны хранились в её прошлом. Виктория вела яркую, насыщенную жизнь. И так уж выходит, что я во всём мире единственный, кто по-настоящему был с ней близок, – граф чуть наклонился вперёд, вглядываясь в разноцветные светящиеся глаза противника. – Вот почему вы не убили меня.
Несколько мучительно долгих мгновений Мелькарт молчал.
– Quid pro quo, – внезапно предложил он. – До Швейцарии ещё далеко, так что я готов обменять историю своего путешествия на рассказ о Рейге. Мы всё равно ничего не теряем.
Сен-Жермен бросил взгляд на красивую блестящую трость. О, да, ему не терпелось выведать побольше, однако какая-то часть внутреннего «Я» содрогалась при мысли прикоснуться к этому оружию – и не потому что получасом ранее мужчину подвергли пыткам. В нём говорила суеверная, подвластная предрассудкам сторона. Говорила о том, что эта вещь проклята. Разрушительна для человека.