Изображая зло. Книга вторая - стр. 11
Они ничем не были обязаны друг другу. После трагической смерти фрау Морреаф, если бы Мэри захотела уйти, никто бы её останавливать не стал. Но она увидела в мальчике птенца своей госпожи, детёныша, которого Виктория однажды привезла показать. Оставаясь преданной до самого конца, Мэри взяла на себя ответственность за его судьбу.
Считал ли он экономку своим другом? Пожалуй. Мелькарт понимал, что многим обязан этой степенной рассудительной женщине. Гости поражались, когда заставали их вместе за одним столом, ведь обычно хозяева не разделяли трапезу с прислугой. Однако Мелькарт отказывался есть, если за стол не садилась Мэри: не обретя за долгие годы собственную семью, он относился к экономке как к некому её подобию. Поэтому забрал из Марокко в Англию и поселил в большом доме в Хаверинге. Мелькарту нужен был человек, которому он мог полностью доверять.
Дом, как и компания, миллиарды, прибежища по всему миру, достался от фрау по наследству. Интерьер Мелькарт почти не менял. Не только из-за того, что ему всё нравилось. Каждая вещь, каждая находившаяся там деталь принадлежала Виктории. Поэтому он по-прежнему изучал бумаги под льющийся свет старомодной лампы, откинувшись на спинку потёртого кресла. Кабинет дышал атмосферой прошлого, но это нисколько не мешало работать.
Мужчина добавил в чай две ложки сахара, помешал и отпил, промывая горло превосходным мягким напитком. Хотел подняться, но боль в ноге дала о себе знать. Мелькарт скривился, несколько раз глубоко вздохнул и потянулся за тростью.
Прошло тринадцать лет, а он так и не сумел избавиться от боли. Врачи разводили руками, не помогла ни одна операция. Сломанная кость давно срослась, но какой-то нерв до сих пор защемляло.
Он повредил ногу при падении. Тот день был самым страшным в его жизни: мужчина вспоминал трагедию с содроганием. Люди называли время лучшим лекарем, но даже оно не излечило рану.
Проломленный об острые камни череп, разбитое тело, красная кровь на неприлично белом снегу. Кровь растекалась всё быстрее, окропляла горы, заполняла собой мир. Густая, со вкусом железа и рождественских сладостей. У Мелькарта не хватало сил слезть с женщины. Он не понимал, что сломал ногу, как не понимал того, что Виктория была мертва. И ненавидел себя за омерзительную беспомощность. Продрогшего от холода, в состоянии беспамятства его оттащили от неподвижного тела. Тяжкая боль накрыла в самолёте, когда мальчик открыл глаза и увидел свою изувеченную ногу. А рядом лежала Виктория. На то, что Мелькарт очнулся, ни Рид, ни Морган внимания не обратили. Рид пытался стереть кровь с посиневшей и сухой кожи женщины и дрожащими руками делал перевязки, а Морган с непроницаемым выражением лица стоял в стороне: он знал, что Виктории больше нет. Рид, похоже, тоже это знал, но верить не хотел. А когда об этом узнал Мелькарт, в кабине самолёта раздался крик.