Изнанка - стр. 19
И люди радовались. Потому что пиарщики заставляли их радоваться. Ведь грустный и разочарованный клиент много не платит...
В теоретической же части этой дремучей чащи имелась куча алогичностей и парадоксов, но то была головная боль ученых. А практика... она всегда по-своему проще. Вот вам приборчик, господа кинопроизводители и журналюги, вот – аудитория, и делайте с ними, что заблагорассудится. Впрочем, при двух таких строптивых неизвестных уравнение может и не сойтись...
Рысцов отбросил мешающие сконцентрироваться мысли и вновь переключил внимание на фильм... Как оказалось – очень вовремя.
Прибыв в управление на трофейном флаере, доблестный майор сразу же поднялся к себе в кабинет и закрылся на ключ. Вот тут и произошла... как бы это назвать?.. странность, наверное. Рысцов просто-напросто обалдел от опуса сценаристов Петровского. И главное – куда смотрел сам Андрон, когда картина пошла в прокат?..
Дело было так. Быстро и туманно.
После того как дверь была заперта, Степанов открыл окно. Легко вспрыгнул на подоконник. Сорок шестой этаж, между прочим... И... – едрить твою! – повис по ту сторону, ухватившись руками за карниз.
Рысцов ничего не понимал. Зачем? Смысл? Этот поступок не-ло-ги-чен!
Родя – не поворачивался уже язык назвать его майором Степановым – радостно глядел в объектив С-камеры и улыбался. Спустя минуту он подтянулся на жилистых пальцах, влез обратно в кабинет и сел за стол. Копельников был искренне рад только что проделанным выкрутасам. Или – Степанов? Черт подери, что за бред?..
Прокол сценариста? Или сбой в аппаратуре? Чепуха. Ни то ни другое...
Мелькнула заставка «Sony Dream Digital»... раздался оглушительный грохот... Что происходит?..
Рысцов сел на постели и потер затекшую шею ладонями. В голове еще слегка шумело от снотворного, часы показывали 5.15. За окном бушевала гроза, то и дело молния создавала короткую световую пульсацию, и гром облегченно рушился на Москву.
Он проснулся от грохота? Странно. Очень странно – обычно во время просмотра С-видения человека довольно трудно разбудить. Прибор притупляет восприятие раздражителей извне. Хотя... всякое, конечно, бывает.
Что же произошло с Копельниковым? Рысцов пожевал губами, легонько стукнул пальцем по ресиверу, вживленному в череп за правым ухом – вроде работает. Вздохнул, помассировал гудящие виски. Сил обдумывать что-либо не осталось. Завтра, завтра, завтра... Вернее – уже сегодня. А теперь – хоть немного поспать.
Он протянул руку, надавил на сенсор питания С-визора, отключая прибор, и откинулся на подушку. Надоели все ж треклятые сны. Они повсюду. Сны. Днем мастеришь чужие сны, ночью смотришь свои сны. Сны. Сны, сны... Так хочется иногда провалиться в темную бездну обыкновенного небытия. Чтобы и тени не было этих ярких призраков жизни... этих навязчивых миражей...