Измученные смутой времени - стр. 14

– Так это же Француз! А ну-ка, дай мне альбом, сейчас найду его.

Француз, он же Поликарпов Кузьма, был известным карманником. Указанная кличка прилипла к нему в колонии еще на первых ходках* (судимость), а их у него было целых шесть, за что его признали особо опасным рецидивистом. Он налево и направо разбрасывался французскими словами с характерным прононсом: на непонятные явления задавался вопросом «кес ке се?», при разборках – «мсье, я требую удовлетворения», при извинении перед слабым полом – «пардон, мадам», при просьбе – «сильвупле», а также баловался прочей иностранщиной. От этой привычки он не мог избавиться даже во время совершения преступления, что его часто подводило.

Быстро обнаружив в альбоме фотографию Француза, Щипачев приказал:

– А ну-ка, приведи сюда гражданочку, покажем ей обидчика.

Женщина сразу же узнала преступника по фотографии и взволнованно поинтересовалась:

– А мне он деньги вернет? А вдруг все потратил? Он кто такой, где работает? Если потратил, пусть с зарплаты отдает мне деньги.

– Его зарплата – ваши деньги, а работает он в автобусах и на вокзалах, – усмехнулся Щипачев и распорядился, обращаясь к Седову:

– Найти и притащить его в милицию, закрыть в камеру. Вечером побеседуем с ним по душам.

Если карманника не поймать с поличным, доказать, что он совершил преступление, практически невозможно. Хорошо, если подозреваемого запомнили в лицо. В этом случае его приводят в милицию, сажают в камеру и мурыжат сутки-двое. Некоторые карманники, чтобы не иметь дело с милицией, так и не признавшись в краже, возвращали деньги потерпевшему со словами: «Пришлось оторвать от семейного бюджета», или «Одолжил у друга» и так далее. В этом случае у потерпевшего брали заявление о том, что он случайно в доме обнаружил пропажу, поэтому претензии ни к кому не имеет, в итоге все остаются при своих интересах: опера не повесили на себя лишний «глухарь»* (неочевидное преступление), потерпевший – из-за нежелания участвовать в долгой судебной тяжбе, преступник – избежав уголовной ответственности. Но если карманный вор оказывался крепким орешком и ни в какую не признавался в совершении преступления, опера, скрежеща зубами, отпускали его на волю, чтобы в следующий раз поймать наверняка и отправить в колонию.

Проводив женщину до дежурной части и пообещав ей вернуть хотя бы часть денег, Седов пешком направился по адресу проживания Француза. Дверь открыла разбитная на вид женщина сорока пяти лет, которая, позевывая, поинтересовалась:

– Тебе кого?

– Мне бы Поликарпова. Он здесь живет?