Изменить нельзя простить - стр. 42
Андрея не было дома.
Я ходила по комнатам, смотрела, как засралась квартира, как на столе перемешались чашки разных размеров, как в ванной полотенца всех цветов висят кучей, как подушки разбросаны по кровати. Меня трясло.
Я открыла шкаф Андрея и долго возилась в бумагах, но ничего, никакого свидетельства о таких суммах не могла найти.
Мутило. На кончике языка проступала горечь.
Я запивала ее виски. От него не становилось легче. Но так я хотя бы перестала пугаться каждого звука. А спустя четверть бутылки я поняла, что все бесполезно. Андрей сотрёт меня в порошок. Он ненавидит все, что со мной связано.
Я разбросала все документы по кабинету, потопталась на них. Вытащила остатки вещей и сгрузила все в машину. Меня так сильно трясло, что я не понимала, зачем села на руль после алкоголя. Дошло до меня это через перекрёсток от дома, и я припарковалась в одном из двориков. Вызвала такси.
В голове сквозь вязкий шум приходило осознание, что я в какой-то могиле, похороненная заживо. И чем больше я пыталась выкарабкаться, схватиться за выступающие корни деревьев, тем сильнее меня утягивало в глубину. В самое жерло ада, где меня дожидался персональный дьявол.
Снова офис и мой бег по коридору. Глянцевая дверь в бликах заходящего солнца.
Мои пересохшие губы под внимательным и острым взглядом Кирилла, который курил сигару и пускал белёсые кольца дыма по помещению.
— Продаться решила, — хриплый баритон словно первые звуки раскалённого жерла преисподней.
— Двадцать два миллиона… — губы не шевелились, и это точно говорила не я. Я не могла сказать. Я же давно мертва. Все это блажь, сон, иллюзия жизни. Я в той могиле и не пытаюсь выбраться. Так какая, к черту, разница, что будет с моими мертвым телом. Какая разница между одним палачом и другим?
Кирилл медленно встал со своего кресла. В расстёгнутом вороте тёмной рубашки атлетичная грудь, которая рвано вздымалась.
В моих лёгких нет воздуха. И я вздрагивала как будто от каждого шага, но на самом деле просто задыхалась.
Горячие пальцы на моем лице и холодное:
— Мне не усралась такая капризная игрушка. Поэтому иди нахер.
18. Глава 18
Кир. Рыжая стерва.
Полоска кожи между низкими джинсами и высоким топом была молочно-персикового цвета. Аккуратный, нежный, чувствительный живот с пуговкой пупка. Такой только укусить. Аппетитная задница, ровно такая, от какой стояк каменный. И вишенкой на торте — копна рыжих волос.
Все это пронеслось мимо меня на парковке со скоростью урагана. Блядская натура заорала, просто оглушая: «Поймать, трахнуть. Нет! Затрахать!».