Измена. За что, любимый? - стр. 3
— Нужно заехать в институт — подписать документы по практике. А потом мама звала в кафе посидеть.
При упоминании о моей матери лицо мужа мрачнеет.
— Будь с ней… менее откровенна, — говорит он.
— Ген, не начинай, а?! — мгновенно пылю я. — В конце концов, она — моя мать.
Он хмыкает, тут же застёгивая душу на все пуговицы, становясь отстранённым и холодным.
— Лев Сергеевич любил эту женщину, только поэтому я терплю её рядом с тобой, — резко чеканит и выходит из комнаты без обычного нашего нежного прощания.
Запускаю вслед подушкой.
Бесит.
Их ненависть друг к другу бесит неимоверно. И то, что оба заставляют выбирать между ними. Они друг друга недолюбливают ещё с той поры, когда отец был жив, а Гена числился его помощником. Хотя, наверное, мама невзлюбила Геннадия ещё раньше — когда только отец — двадцать лет назад — взял под крыло одарённого сироту, юного гения и сделал его своим главным доверенным лицом. Мама ревновала, говорила, что Генка — коварный и продуманный. «Ты его не просчитаешь, — обычно увещевала она папу, — а он тебя на раз-два. Как ты его не боишься?» Когда отец настоял на нашей с Геной свадьбе — у мамы случилась истерика. У меня, впрочем, тоже. Мне тогда было всего восемнадцать, и я хотела замуж только за Рустама Каримова. Но… Много чего случилось — и мой муж сумел сделать меня безумно счастливой. Я полюбила его всей душой. Он стал моим первым и до конца дней, уверена, останется единственным. Потому что… Где я найду лучшего? Но мама… Она так не думала. В безупречной правильности Гены ей всегда чудился подвох. Недавно она даже наняла частного детектива, чтобы следить за моим мужем. У нас тогда случился грандиозный скандал. Я сильно на неё обиделась… Однако… у мамы прихватило сердце. И пока я сидела у дверей её палаты, простила ей всё: в конце концов, она — моя мать. Переживать, заботиться, перестраховываться — естественно для неё. Разве не потому что же отец, почуяв приближение смерти, отдал меня тому человеку, которому доверял больше всего? Гена воспринял всё случившееся неоднозначно, почему-то назвал игрой. Что сильно обидело меня. Сейчас, когда не стало папы, только он и мама оставались моей семьёй. Ближе и дороже просто никого нет. Поэтому неприятно, что дорогие мне люди враждуют.
Выбираюсь из постели, топаю в ванну, а потом на завтрак.
— Геннадий Иванович сегодня пулей вылетел, — сообщает мне наша домработница, накрывая на стол. — Злющий был, как чёрт.
— Да ну его, — машу рукой и, подцепив румяную гренку, тащу в рот, — они снова с мамой меня не поделили.