Измена. Я заставлю тебя простить - стр. 48
— Ну да, — он кивает и тянет руку, чтобы коснуться моего кулачка, но тут же вцепляюсь в собственные колени. — Я понимаю как это бывает, правда… Сразу много людей, мужчин, знакомства, другой мир… Которого, ну, коснуться хочется. Да и молодая ты ещё, не надо было так рано жениться. Какая уж тут верность?
Понимает, значит. Жене с двумя детьми изменял и думал, что мы похожи. Найдём общий язык. Что я его пожалею и пойму. А он — меня.
Как же мерзко становится.
От еды, приготовленной им, моментально мутит.
— Убирайся…
Он выгибает бровь.
— Лера, я же не хотел тебя обидеть…
— А ты не подумал, хоть на секундочку не задумался, что это может быть неправдой? Что Алина сама… сама… — даже выговорить это не могу.
Всё заслоняют жгучие слёзы.
— Оставь меня…
Но Слава не уходит. Бросается ко мне, совсем как Игнат недавно — на колени, в ноги, заставляя ещё больше содрогнуться от воспоминаний.
— Ну что ты, Лера, я к тебе со всей душой…
Пытаюсь оттолкнуть его от себя, и уже кажется, что всё — сейчас будет только хуже. Единственный, кто отнёсся ко мне с теплом здесь, ввергнет меня в ещё больший мрак. Может быть, он и шёл сюда с этой мыслью. Мол, раз я изменила мужу с кем-то, то и с ним могу. Бедная Глаша…
— Да за кого ты меня принимаешь? — рявкает и, наконец, отстраняется. — Я разве хоть раз пытался тебя принудить?
— Уходи, пожалуйста, просто уходи…
— Да что изменилось, Лера? Я пять минут назад был тут желанным гостем. Не собирался я тебя трогать.
Он начинает вышагивать туда-сюда по кухне.
Скрипят половицы.
Сколько же можно… Сколько же ещё?
— Я не понимаю, как ты мог жене изменять… — конечно, меня это так сильно возмущает — рана от Игната всё ещё кровоточит.
— А сама то? Что, наврала Алинка? Вижу, что наврала… — он плюётся, и в голосе начинает звенеть какое-то яростное презрение. — Всегда терпеть не мог эту прошмандовку… Ну а ты? Я думал, хоть повзрослела, изменилась, но нет, ты всё-таки такая же.
— Изменять — значит, повзрослеть?
Он хмыкает.
— Повзрослеть, значит, понять, что мир не делится на чёрное и белое, что всё сложно.
— Самое дурацкое оправдание, что я когда-либо слышала! — поднимаюсь на ноги, повышаю голос. — Ты хотя бы не своди меня с ума!
— Нельзя быть такой «правильной», Лера! А, хочешь, угадаю? Это не ты ему изменила, а он тебе — да?
Из меня будто весь воздух разом выбивают.
— Ну, угадал.
И какое довольство в голосе!
— И ты побежала сюда плакаться, да? Вот такие все, Лера. Лучше не будет. Повзрослей!
— Значит, ты бы мне тоже изменил? И плюнул бы на то, что я из-за тебя потеряла ребёнка? — не знаю, почему кричу именно это, я просто безумно расстроена и зла. — Тогда ты правильно выдохнул, Слава!