Измена. Я заставлю тебя простить - стр. 35
Ломать легко. Ломать не строить.
Что ж, я уже пару дней в деревне. Здесь не получается отдохнуть. Много плачу. Всё напоминает о маме. Я не смогла привезти дом как следует в порядок после её смерти. Была на похоронах и на поминках. Была никакущая. Игнат поддерживал, Алинка тоже — куда же без неё. Она всегда была где-то рядом, сколько себя помню. Ждала всё это время, в какой момент лучше ударить в спину?
Нет, я не буду думать о ней. Игнат мой муж, он убивается, ему плохо, он перечислил триста вариантов того, как это возможно биологически объяснить…. Я люблю его, я давала клятвы. А значит должна хотя бы подумать о нашем браке, а не хлопать дверью бездумно, на эмоциях.
Вот только думать трезво выходит с трудом. После его поведения в больнице и обратного дома, после слов Петра Алексеевича, после ливня из воспоминаний… Я только больше запуталась. И пока еложу на коленках где-то на дне сознания, ослепшая от слёз, сверху давит ещё и боль. Нарастающая, глухая. Эмоции уходят, остаётся что-то настолько глубокое, настолько серьёзное, что мне страшно. Будто ноги оторвали, и я только сейчас это собираюсь осознать.
Игнат сказал, что не думал, что возможно так всё порушить. Что ему страшно. Что с ним никогда такого не случалось.
Что ему на это было отвечать?
Ну да. Больно. Очень. Спасибо большое.
Я просто физически не могла говорить с ним. Смогу ли через неделю? По крайней мере, обещала позвонить. А слово я всегда держу.
Но этого так мало.
Мне кажется, нужны года, чтобы прийти в себя.
А Алинка… с ней я просто мысленно попрощалась. С такими друзьями никаких врагов не надо.
Несколько дней я убираю двор и дом. Перебираю вещи матери. Немногие хорошие надо отдать в церковь… Остальное… выкинуть рука не поднимается. Может, сама буду носить, если останусь здесь. Пока убираю всё лишнее на чердак. Мою окна, протираю пыль, собираю на веник паутину мою полы — теперь дома свежо и пусто.
Вчера наняла соседа покосить траву. У нас есть только тупая ручная коса, которая постоянно отлетает. Я решила не рисковать. Созрела малина, хоть за ней никто и не ухаживал в этом году.
Собираю ягоды в лукошко.
Сажусь за стол.
Снова начинаю плакать. Разрешаю себе. Это короткие приступы, после них легче.
Вдох-выдох. Так, всё, надо сходить в церковь, а потом заглянуть в магазин.
Что-то делать на свежем воздухе, куда-то идти всё равно лучше, чем маяться в квартире, где мне изменяли.
Уже близится деревянная церквушка. Я не скажу, что мы с мамой каждое воскресенье ходили сюда. Бывало, да. Но мы были верующими, а не воцерковленными. Я знала о Боге больше со слов мамочки. Никогда не советовалась с батюшкой. Но сейчас… чувствую, что с ума сойду, если не с кем не поговорю. Просто ради того, чтобы выговориться.