Измена. Тайный малыш от бывшего - стр. 15
Сглатываю, потому что есть в Соколовском что-то темное, страшное, будоражащее, но стоит моргнуть, как наваждение исчезает, и Глеб говорит, слегка улыбнувшись, показывая свои белоснежные зубы:
– До тебя были просто девки, после тебя… как отшибло… только ты, моя девочка с таким красивым именем… Элина…
Выныриваю из воспоминания и понимаю, что все ложь! Все! Абсолютная ложь!
Он говорил, что есть только я, но теперь я знаю, что это не так.
Вновь возвращаю взгляд к врачу, которая жмется, затем выговаривает спокойно:
– Господин Соколовский – очень ценный для нас клиент и друг руководства клиники… поймите меня правильно, Элина Григорьевна, я врач и… есть такое понятие, как врачебная тайна… Простите меня, но я не могу обсуждать своих пациентов с третьими лицами…
Слова доктора вызывают у меня смех. Истерический. Я запрокидываю голову и смеюсь так, что слезы на глазах выступают, а может, я просто и не прекращала плакать…
– А я не третье лицо. Я что ни на есть самый прямой участник этого треугольника…
Горечь на губах вызывает спазм в горле, меня тошнит, мне плохо… Плохо от того, что Глеб спал с другой, что она беременна, а я… я не сберегла свою лялечку, не спасла…
Ком к горлу подступает. Слезы жгут глаза. Это так больно, когда кажется, что мечта осуществилась, что вот оно, счастье, в твоих руках, но оно рассыпается, подобно песку, вытекающему из рук…
Еще этим утром я была самой счастливой, под моим сердцем наконец-то цвела жизнь, и мир, казалось, бил красками, а сейчас… сейчас я окунаюсь в какую-то тьму, беспросветную, беспробудную…
– Элина Григорьевна, я… дело в том, что…
Явно смущается, не знает, как найти оправдания своему поступку. Врач еще что-то хочет сказать, но дверь без стука распахивается, и нас прерывают.
Я даже голову не поворачиваю в ту сторону, но чувства обостряются, и мне кажется, что я мужчину, вошедшего в палату, даже по аромату пряного парфюма узнаю, по тому, как пространство сразу же сужается…
Раньше все это вызывало томление и бабочки в животе будто порхали, а сейчас…
Сейчас я просто не хочу видеть, чувствовать… у меня в груди поднимаются ярость и боль, которая ищет выхода, и я резко поворачиваю голову, чтобы встретиться взглядом с пронзительными янтарными глазами своего мужа.
При виде Глеба Виктория Павловна будто подбирается, вытягивается в струнку.
– Глеб Викторович! – выдыхает заискивающе, и глаза у нее по палате бегать начинают. Женщина явно не знает, куда себя деть и как реагировать, но мой муж удостаивает врача лишь коротким взглядом.
– Я могу поговорить со своей женой? – спрашивает и упирает взгляд в доктора, которая бросает быстрый взгляд на меня и прикусывает губы, явно делает выводы и не хочет попасть под удар. А я наблюдаю за всем этим, и единственное, чего хочу, – это сбежать куда подальше, уйти, спрятаться в своей скорлупке и больше никого не подпускать к себе, чтобы никто не прикоснулся, не трогал, не касался того, что осталось от моей разбитой души…