Измена. Счастье на осколки - стр. 14
– Давай!
И я даю. С криком, стонами, через боль, но с решимостью побыстрее родить.
– Вниз тужься, вниз! А не в глаза. Иначе будут завтра как у вампира. Давай!
– Давай, мамочка, уже почти все, последний рывок!
И вот этот последний рывок оказался действительно последним. Облегчение, невероятная легкость наваливаются и практически оглушают меня. Но тем не менее я слышу крик своего малыша. Сквозь пелену слез пытаюсь хоть что-то разглядеть, но только слышу голос врача.
– Ну что, мамочка, принимай свое чудо, – с этими словами она кладет мне на живот сморщенный комочек и накрывает нас одеялком. – Полежите пока, скоро заберем на обмер.
Смотрю на сына и меня переполняет такая эйфория, что я не могу ни вдохнуть, ни выдохнуть и начинаю задыхаться.
Врач с беспокойством наклоняется ко мне.
– Милая, что?
А не могу сказать ни слова, просто качаю головой и единственное что могу, это выдавить из себя шепотом «нет, нет, все хорошо, я от радости». Теперь я понимаю тех женщин, которые говорили, что вот за этот миг нереального счастья готовы беременеть и рожать еще и еще. Это круче оргазма. Это круче всего, что было и есть в моей жизни. И да, я готова испытать это снова.
– Я же тебе говорила, – смеется врач. Оказывается, я произношу эти слова вслух.
Я смотрю на сморщенное личико сына и улыбаюсь. Дима этого не увидел. Господи, какой же он идиот, что просрал эти мгновения! А ведь он собирался присутствовать на родах, я сначала его отговаривала, но он настоял на своем, и мы заключили договор с роддомом на семейные роды.
Он никогда не увидит то, как малыш трогательно тыкается в грудь, ища сосок, как ему помогает добраться до него медсестра, потому что у меня нет сил. Как он пытается вобрать в рот сосок, у него не получается и он смешно морщит нос. А потом снова утыкается лицом в грудь и затихает. Он тоже устал, мой боец.
Какое счастье, что он у меня есть! Он – теперь мой якорь. И я ради него сделаю всё.
Через некоторое время у меня его забирают, я с беспокойством слежу, куда его уносят. Но медсестра тут же в зале делает измерения.
– Ну что, мамочка, учитывая твои неполные тридцать восемь недель, отличный малыш получился. Вес два девятьсот, рост сорок девять, по Апгар восемь-восемь. Подкормишь и будет богатырем, – с этими словами она возвращает мне сына, уже обтертого, в шапочке, распашонке и в одеялке.
Нас везут в послеродовое отделение. Но каталка не может въехать в проем. Я слезаю с кряхтением при помощи медсестры, держу малыша на руках и потихоньку вхожу в палату.
Она действительно оказывается одноместной, как же Андрею удалось этого добиться? Меня затапливает такая благодарность к этому, по сути, абсолютно постороннему и чужому мужчине, что у меня опять начинают литься слезы. Наверное, это что-то гормональное, я никогда раньше не рыдала по малейшему поводу.