Измена, развод и прочие радости - стр. 17
— Удали фото, — рыкнула трубка. — Не хватало ещё, чтобы весь завод ходил и судачил про жену заместителя.
— Бывшую жену… — внесла коррективы я. И опять вернулась к его интрижке. — Слушай, а как тебе ребёнка удалось сделать с твоим одним разом в три дня? Резинка порвалась?
— Тебя этот один раз устраивал! — завёлся муженёк.
— Я просто не знала, что Вася может трижды за ночь…
— Дрянь! — рявкнул Рубенской и положил трубку. Конечно, некрасиво так проставлять Спиридонова, но ведь в древности казнили гонца, принёсшего дурную весть, а теперь пусть только немного пострадает.
К вечеру мою страницу в соцсети заблокировали. К утру мне удалось её реанимировать. Ближе к полудню у меня увели машину. Я только и успела понять, что её открыли дубль-ключом, как она пронеслась мимо подъезда, а мне из салона, нахально показав один интернациональный жест, отсалютовал Миша. Ну всё…
Через пару дней Лидочка слила информацию, что её муж с моим бывшим свалили в Москву в командировку. Я вооружилась службой перевозки и выгребла всю квартиру. Даже простыней не оставила. А что оставила, так — не моё… Хотела утащить матрас ортопедический, но уже не влезло в третью по счёту машину. Плюнула.
— Какого чёрта? — проорала трубка голосом Рубенского через день.
— Двурогого, — меланхолично отозвалась я, раскладывая чашки и тарелки по полкам. Признаться, погорячилась. Не стоило все вещи вывозить, моя квартира просто не может их расположить. Но и оставлять ему свои сатиновые простыни, сшитые на заказ, я не могла. Хотя если он на них делал детей не со мной…
— При чём тут двурогий? — устало уточнил телефон.
— При всём, он солидарен со мной. Как-никак, мы с ним одного вида, у обоих между ушей рога.
— Ты не успокоишься?
— Я не заводилась… — чашка выскользнула и с грохотом покатилась по ламинату.
— Чего ты хочешь? — спросил Миша, тяжко вздыхая.
— Глобально? Чтобы у тебя отсох язык, руки и детородный орган. А вообще… — я прикинула, что можно выжать из развода… — Машину, дом и однушку, одну из двух. Ну и мою квартиру, которую мне родители подарили.
Михаил обидно заржал, а я сцепила зубы.
— Не оборзела? — наконец успокоившись, спросил он.
— Считай это компенсацией за твои похождения.
— Ты ничего не получишь…
— Ты даже не извинишься? — не нужны мне были его извинения, интересно стало.
— За что? За то, что ты сама подвела меня к измене? За то, что видела во мне денежный мешок? За то, что плевала на меня. Напомни, что ты сказала, когда мне вытащили камень из почки?
— Поздравляю, теперь ты один из немногих, кто прочувствовал всю прелесть схваток, — сама себя процитировала я.