Измена, развод и прочие радости - стр. 11

— Знаешь, Миш, — я подошла вплотную и уловила аромат его парфюма, который сама и выбирала, — мужчина должен быть таким, чтобы ему без труда доверилась слабая и без оглядки покорилась сильная… Делай выводы…

— Какие? — его глаза отразили снежный поток.

— Ты недостаточно хорош, чтобы я позволила себе слабости, и недостаточно силён, чтобы я вверила свою жизнь в твои руки.

***

Гости вывалились на порог ресторана всей гурьбой. Кто-то толкнул меня в бок, дородная тётка попыталась наступить на ногу. А я смотрела вслед уходящему мужчине с поднятым воротником и, наверно, ощущала боль. Саднящей раной внутри. Сжигающей остатки гордости.

Хотелось рвануть следом, схватиться за его пальто, уткнуться носом в родную грудь. Но я стояла. Миша хотел, чтобы я сказала, что мне плохо без него. Я хотела, чтобы он говорил про то, что по-прежнему любит, что сглупил, ошибся и его слова всего лишь слова. В них нет чувств. Но он промолчал и ушёл.

— Алиса, вот вы где! — меня аккуратно подхватили под локоток. Обернувшись, я увидела Наташеньку. Она была взбудоражена и расстроена. Над головой громыхнул залп салюта. Честно, такой моветон — на праздновании запускать фейерверки, но против именинника не попрёшь.

Разбираться в душевных перипетиях Натали и Васи не было никакого желания. Я просто молчала, мысленно призывая ее одуматься. То ли моя ментальная связь была хилой, то ли у нее нереально горело.

— Я, признаться, не знаю, как начать… — сказала она, уводя меня от толпы.

— Начни как-нибудь, а там разберёмся, — со вздохом предложила я.

— Понимаете, Вася, он такой, такой…

В её словах не было восторженности. Так скорее говорит замученная жена мужа-алкоголика, на которой висят ещё трое детей.

— Он ведь пьёт постоянно, — наконец призналась она, — или по уши в работе, причём это страшнее. Он не ест, не ходит в душ, только сидит за компьютером и пишет что-то… А сейчас…

Я поискала взглядом объект обсуждения и заметила, как Спиридонов в расхристанном виде бегает по снежному газону с елями и, огибая каждую, кричит в темноту: «Наташенька, ау!». Ей-богу, как в той советской сказке, где герой так же носился по лесу и говорил в чащу: «Настенька!», а та ему отвечала: «Алёшенька…».

— И ведь одно дело встречаться, а другое замуж за такого человека… — бубнила над ухом мечта поэта.

— Вот-вот, — поддакнула я, наблюдая, как именинник косой походкой бредёт к компании незнакомых мужчин.

— Но вы же сами говорили…

— Что я говорила? — хлопнув глазами, переспросила я.

— Ну, чтобы мы попробовали…

— Так попробовали перепихнуться, а не ярмо на шею вешать…