Измена. Право на истинную - стр. 42

— Если бы я был сильнее? — улыбаюсь и закидываю ногу на ногу. — Если бы разорвал связь?

— Да. Ты должен был это сделать, — губы Гризы дрожат. — Ты идешь на поводу своей слабой стороны, Ивар. И ты это сам знаешь.

Я не чувствую в ней в любви. А я знаю, какая она, потому что ею была полна Илина, которой Гриза не желает уступать. Она решила, что это ее должны звать Миледи, целовать кончики пальцев и кланяться при приветствии. И если Илина всего этого дико смущалась, то Гриза жаждет поклонения, но без меня она его не получит.

— Возвращайся в круг Чародеев, Гриза. Я напишу им, что доволен твоей работой.

— И я не стану ползать перед тобой на коленях.

— А я этого не жду.

Хочет подцепить меня обидой и недоступностью, которая откликается в груди лишь раздражением. Я устал.

— И я должен был догадаться, что ты снюхалась с Вестаром.

— Может, я к нему и поеду, — вскидывает подбородок в надежде на ревность.

— Поехать ты можешь, но ты его не застанешь в его особняке, — хмыкаю. — Я тут неожиданно вспомнил, что он мой брат и что я несу за него ответственность. А теперь уходи. Слуги помогут тебе собрать вещи.

25. Глава 25. Чудовище

— Ты должен усилить воспоминания нашей крошки, — Верховный Жрец протягивает на раскрытой ладони Кристалл Забвения, — да так усилить, мой милый друг, что даже ты бы прочувствовал всю любовь к Ивару, обиду на него и пролил горькие слезы, будто ты и есть его обманутая жена.

Мариус молча смотрит на чокнутого Жреца исподлобья. Он не хочет усилять Кристалл, потому что не желает преисполниться ко мне влюбленностью моей супруги, ведь это полный абсурд. И он в принципе не умеет любить и не желает знать, каково это быть глупой обманутой девочкой.

— Ты сейчас серьезно? — наконец говорит Мариус. — Может, ты сам это сделаешь?

— Не хочу я тут рыдать перед Альфой в обманутых чувствах, — Жрец цокает. — Мне по статусу не положено.

— А мне, значит, положено? — рычит Мариус. — Я, мать твою, Темный Чародей!

— Ну вот! — Жрец улыбается. — Ты Темный, потому что в глубине души очень ранимый, однажды очень горько плакал и поэтому на всех озлобился.

— Я никогда не плакал…

— Ну вот! — Жрец улыбается еще шире. — Порыдаешь и освободишься от беремени непрожитых эмоций.

Если меня мутит от разговоров двух сумасшедших стариков, то мой зверь с интересом за ними наблюдает. Если бы он сейчас сидел за столом, то обязательно бы навострил уши и в любопытстве крутил головой.

— Альфа, — Мариус разворачивается ко мне. — Я готов голову потерять, но не усилять Кристалл. Можете сейчас же вырвать мне сердце, и дело с концом.