Измена. Паутина лжи - стр. 9
– Юленька, Юленька, – хватает меня за плечи муж. – Не кричи, это надо пережить. Наша малышка не выжила, – ломается его голос. – Но я с тобой. Мы справимся. Пожалуйста…
Я замираю…
Он это сказал. Сказал эту вскрывающую грудную клетку фразу…
“Наша малышка не выжила…”
Она взрывается во мне, обжигая ядовитой кислотой все внутренности, превращая их в горящую заживо плоть.
Зачем он это сказал? Это же неправда? Этого не может быть! Почему? Почему?
– Ты врёшь, – хриплю я. – Ты же врёшь! – срываюсь на крик. – Зачем ты врёшь?! Она жива! Где она?! Пустите меня к ней!
Рвусь из рук мужа, колочу его из последних сил по груди.
– Пусти! Пусти! Это всё из-за тебя! Ненавижу! Ненавижу! Это ты во всём виноват! Ты ублюдок! Бросил нас! Где ты был? Я ведь звонила тебе! Я же…
Кажется, в палату влетают люди в белых халатах, громкие голоса, меня держат, не позволяя вырваться, укол в руку, постепенное онемение, вязкие мысли…
Бессильно опадаю на подушки…
Даня продолжает меня обнимать, гладить по голове, приговаривать какие-то ласковые слова. А мне хочется его оттолкнуть, выдрать ему глаза, убить его…
Но тело меня не слушается, а разум продолжает разрывать, давая понять одно…
Моя жизнь кончена.
Если моя дочь умерла, значит, я умерла вместе с ней…
***
С момента моего пробуждения прошло несколько дней. Вроде бы.
Мне сложно отслеживать время. Оно для меня остановилось. Я как будто провалилась в беспросветный кошмар, раскалённый адский котёл, где меня сжигают бесконечно в костре отчаяния, боли, мучительной тоски.
Иногда мне кажется, что всё это происходит не со мной, что я попала в один из своих самых страшных кошмаров, которые часто мучили меня после второго выкидыша, а значит, скоро я проснусь, и всё снова будет как раньше…
Но кошмар не кончается. Наступает ночь, приходит новый день, а ничего не меняется…
Я почти ничего не ем, много сплю и не хочу просыпаться, потому что там не больно, там почти хорошо…
Я понимаю, что в это вязкое состояние меня погружают нарочно какими-то препаратами, которые блокируют острую фазу истерики и не позволяют мне начать рвать на себе волосы или просто выйти в окно и прекратить эти невыносимые страдания.
Иногда мне хочется потребовать, чтобы врачи перестали колоть мне успокоительные, чтобы позволили отдаться с головой своему горю и безысходности, но на это у меня просто нет сил.
Несколько раз приходил Данил. Он долго сидел рядом, пока я спала (об этом мне сообщила медсестра), но как только я просыпалась, требовала, чтобы он убирался. Я не могла его видеть, не могла простить.
И вот он снова тут.