Измена. Отвергнутая истинная - стр. 10

Но он просто уходит. Той же дорожкой, что и Лила. Наверное, лишь в этот момент, глядя Райлену в спину, я мысленно с ним навсегда прощаюсь. Он не вернётся и не вернёт меня. Не порадуется рождению нашего малыша, не поцелует меня больше никогда.

Только я больше не стану об этом думать. Он бросил меня, беспомощную сейчас из-за беременности, в такую клоаку, что и представить сложно. И я не смогу этого простить ему. Никогда!

- Пошевеливайся! – отец с чувством заряжает мне ладонью по спине, - чё встала? Домой пешком пойдёшь?

- Райлен велел не бить меня, - отвечаю, отходя от отца.

- Да ты что?! – он театрально разводит руками, а потом смачно сплёвывает на брусчатку, - и где он, а? Где твой Райлен? Он пошёл к своей зазнобе, которая, видимо, умеет раздвигать ноги перед мужчиной, в отличие от тебя. Ты даже на это не сгодилась! Вся в мамку свою. Так что я могу тебя отлупить хоть прямо тут, и знаешь что? Всем будет плевать. Ты никому не нужна. А мне так тем более, как и твоему дракону. Полезай в карету, пока у меня не зачесались руки.

В последний раз взглянув на Райлена, чью спину уже сложно различить среди розовых кустов у дома, я забираюсь в карету.

Внутри всё выглядит ещё хуже, чем я запомнила. Видно, что мама обновила старую пошарпанную обивку, и даже вышила несколько подушек, пытаясь скрасить убогую обстановку. Отец сразу кладёт одну из них себе под зад, чтобы мягче было ехать.

Я же не могу так обойтись с маминой вышивкой, и просто сажусь на деревянное сидение, уже почерневшее от старости. Пышное платье кое-как смягчает поездку, а объёмная юбка занимает всё пространство в карете.

Первый час мне везёт – папа сползает на сидении немного вниз, закатывает голову, и дремлет. Радуюсь, что получила передышку, но радость эта горькая. Пока мы едем брусчаткой, а потом – ровной просёлочной дорогой, я держу тошноту в узде. Но, когда заезжаем в лес, и нас начинает подбрасывать на кочках, становится хуже.

В первую очередь потому, что просыпается отец. Он громко зевает, демонстрируя ряд испорченных зубов. Разговаривать с ним не хочу совершенно, особенно после того, что он заставил меня пережить сегодня. Но выбора нет.

- Говорил жеж, что ничё путного из тебя не выйдет, - тянет он. Потом засовывает палец в нос и с энтузиазмом там елозит.

Великая Драконица, дай сил… Меня сейчас вырвет.

В детстве Дарла каждый спрашивала у меня, зачем папа это делает. И каждый раз я не могла найти ответа.

Мамино воспитание не даёт спросить у него: а что вышло из тебя? Хотя мне плохо, и я на таком пределе, что уже вполне могла бы и спросить.