Измена. Отбор для предателя - стр. 8
— Расслабься. Тут никто не осудит. Уж больно личико у тебя чистое, и зубки все на месте. Видать недавно в нашем деле. Да и скажу тебе откровенно, я тоже не считаю себя шлюхой. Мы тут все святее матери первого дракона, именно поэтому едем в монастырь.
Еще одна вспышка смеха и приглушенное шипение.
Я начинаю различать силуэты людей, сидящих напротив меня и по сторонам. Очевидно, мы едем в какой-то большой повозке, человек двенадцать, не меньше. Все обриты наголо и все девушки, одетые в пеструю рваную одежду.
Я трогаю свою голову и нащупываю вместо своих прекрасных золотых волос лишь колючий ежик бритого черепа. Мои волосы, они остригли их. Я вспоминаю грубые руки цирюльника, вспоминаю всю ту страшную ночь и меня начинает колотить сильная дрожь.
Ужасный сон, сменился не менее ужасной реальностью. Я чувствую запах немытых тел, ощущаю колючие, плохо оструганные доски сиденья, гляжу на храпящую старуху монахиню, которая спит в углу, подложив под голову подушку и только теперь начинаю осознавать, что произошло на самом деле.
Прошедшие несколько дней вспоминаются, словно все было в тумане, словно я была окутана непроглядным саваном бредовой лихорадки.
Я слышала голоса, видела каких-то людей. Меня куда-то вели, кто-то что-то мне говорил, но все это было словно не со мной.
Пытаюсь остановить рвущиеся наружу слезы, но они льются не спрашивая меня. Текут по подбородку, стекают по шее и попадают на ворот грубой серой рубахи.
— Я не должна быть здесь, — говорю я, — я нужна им, моим дочкам…
— Смотрите, сиятельство плачет, — шипит откуда-то грубый женский голос.
— Заткнись, Мати, — говорит та девушка, что разговаривала со мной, — иначе я вырву твой грязный язык и скормлю первой встречной собаке.
— Если надо поплакать, можешь плакать, говорит девушка и приобнимает меня за плечи, накрывая голову своей рукой. Я плачу на ее плече и ругаю себя за то, что не могу сдержаться.
— Простите, — говорю я.
— Ничего, все в порядке. Меня зовут Клементина, это шлюшье имя, но оно мне нравится. А как меня матушка назвала, будь она проклята, я уже и не помню.
— Элис, — говорю я и вытираю слезы, — приятно познакомиться.
— Элис, совсем как покойную женушку князя, — слышится комментарий от кого-то. — Ну точно, светлость.
— Заткнулись все! — Вдруг слышу я истошный вопль из угла. — Раскудахтались, куры проклятые. Я вам покажу!
Старуха три раза бьет в стену возле себя, после чего повозка останавливается.
— Кто шумел? — требовательно орет она и я вижу даже в полутьме, как из ее рта вырываются слюней, орошая тех, кто сидит рядом.