Измена. Осколки нашей любви - стр. 9
– Точно, – безэмоционально отвечаю.
– Когда-то и я напишу историю любви и назову ее «История одного романа», – играет бровями, и я не могу удержаться улыбаюсь.
– Какого из тысячи?
– Того, кто заставит мое сердце биться в ритме с его.
Я замолкаю. Думала, что у нас с мужем так, а по сути, я просто дура набитая, у которой еще и со зрением беда, да и с интуицией. Разве девушки не должны чувствовать, что в семье что-то не так?
– Часто в жизни не все так, как хочется, да? – говорю задумчиво, перебивая ее тираду о том, что нужно написать книгу.
– Это опыт, какой бы он ни был, ты обязана подняться и сказать спасибо, даже за такое дерьмо. А потом гордо вздернуть носик и идти дальше.
– Ты права, вот только все это просто на словах, в жизни куда сложнее.
– Я много отношений, пусть и очень коротких, переварила, Дарь, – смотрит на меня серьезно, и я понимаю, о чем она, – и могу тебе сказать, что усвоила такую штуку, – делает глоток вина и берет конфету с вазы, – если тебя не слышат, не нужно говорить громче, понимаешь? Точно также можно применить ее в других случаях.
Киваю. Мне полностью ясен ее посыл.
– Да, ты у нас тот еще знаток мужиков, – улыбаюсь, а у самой на душе просто мрак и руины.
– Тебе нужно научиться закрывать за собой двери также легко, как это сделал он после того, как предал и оставил в одиночестве.
– Я люблю тебя, – говорю подруге и беру ее за руку, мне так нужно тепло и поддержка, которую она сейчас мне дает.
– И я тебя милая, – улыбается, – я раньше тоже боялась быть одна, боялась, стать ненужной или просто сделать что-то не так, обидеть. Причинить боль людям, с которым была в каких-либо отношениях. Но вот только запомни, о тебе никто не думает, всем плевать. Меня обижали, унижали и ранили. Уходили, выбросив, как использованную вещь. И тогда, еще моя живая бабуля, сказала мне одну важную истину – «мне нужно стать черствее. Научиться плевать на мнение других, на то, как звучат мои слова, и какие раны я нанесу им».
– Золотые слова, хорошей женщины, тебе повезло, – говорю улыбаясь.
– Для многих я холодная, стервозная сука, но только единицы знают меня настоящей и это те единицы, кого я люблю больше жизни, – улыбается, говоря обо мне.
– Я сейчас буду плакать, прекрати нести все это.
– Прекрати бояться потерять того, кто не боится потерять тебя, Дарина, – говорит строго.
– Ты как старшая сестра, – качаю головой.
Оля встает и подходит ко мне, обнимает со спины и целует в щеку.
– Так и есть, – улыбается, – хотя ты на пару месяцев меня старше, между прочим.
– Жаль мозгами такая дура, – тяжело вздыхаю.