Измена. Незаменимых нет - стр. 35
- В доме Воецких мать Германа познакомилась с моим отцом. Он был ее водителем. Банальная в общем-то история. Спустя какое-то время она забеременела мной, и во всем призналась мужу. Воецкий старший выгнал их обоих с позором, и запретил ей даже приближаться к Герману. С тех пор Герман не виделся с матерью, насколько я знаю.
Ничего не могу поделать с тем, что мое сердце сжимается от жалости к бывшему мужу. Он же был просто ребенком. Должно быть страшно было остаться без матери в таком возрасте.
- Мой отец женился на матери Германа и вернулся с ней в родное село. Я родился уже там. Они до сих пор живут там вместе. У меня есть две младшие сестры. Они еще ходят в школу. Все эти годы мама очень скучала по Герману. Я вырос с рассказами о нем. В итоге мы познакомились, когда я поступил в институт и переехал в столицу. Мы даже поладили. Братья все-таки…
- Какая сложная история… - я не знаю кого мне больше жаль. Столько боли люди причиняют друг другу.
Карим кивает.
- Герман вырос в обществе отца, который возненавидел всех женщин после предательства жены. Он и сам никому не доверял до тебя, - Карим неловко кашляет, понимая, что поднял скользкую тему. – Как видишь, у судьбы злое чувство юмора. История повторилась.
Я каменею. Вижу, что моя правда, как и раньше, никому не нужна. И от этого до сих пор больно.
- Извини, не хотел тебя задеть, - говорит Карим. – Я не осуждаю тебя. Жизнь - сложная штука. Я рассказал все это для того, чтобы ты поняла, что Герман никогда не будет относиться к тебе по-человечески. Думаю, он решил взять на себя сделку по вашей фирме только для того, чтобы отвести душу, издеваясь над тобой. Своеобразная месть, так сказать. Так что, если можешь, подпиши поскорее все бумаги и беги от него как можно дальше.
Грустно вздыхаю.
- Я бы с радостью больше никогда не встречалась с бывшим мужем, - признаю очевидный в общем-то факт. – Но ты же знаешь, что Герман не торопиться закрывать сделку. Возможно, не хочет покупать кота в мешке.
Наверно, на моем лице как всегда видны все мои чувства, потому что Карим в знак утешения накрывает мою лежащую на столе руку своей.
- Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, - говорит Карим, по-дружески подмигивая. – Если она тебе понадобиться.
Дверь отворяется без стука, и мы с Каримом оборачиваемся.
Ну разумеется это Герман. Кто же еще будет вламываться так бесцеремонно.
Настроение Воецкого меняется на наших глазах за секунду. От высокомерной скуки до бешенства.
Он так напряжен, что, мне кажется, пуговицы его пиджака, натянувшегося на груди, сейчас оторвутся и полетят в меня с Каримом как пули.