Измена. Неверная на полставки - стр. 10
— Сладость моя, грибы добавляем? — доносится из-за небольшого открытого прилавка, за которым бугая из моих фантазий едва видно.
— Добавляем. — отзывается Мила.
— Ты, что ли, сладость моя? Я не у тебя спрашиваю.
— Ну ты смотри на него, а!
— Да добавляем, добавляем. — прикрикиваю я, не переставая посмеиваться.
— К зелени, как относишься, сладкая?
— Да ты дашь поговорить, собака такая?! — наигранно выступает Милка. — Я подругу со школьного выпускного не видела! Вкусно сделай. Как ты умеешь.
— Я не понял? Это ты меня кобелём обозвала?
А мне точно здесь нужно находиться? Если честно, немножечко перестаю понимать, что у этих двоих за отношения. Вроде и шутки шутят, а вроде… а вроде я тут лишняя. Нет?
— Меня? — нагнетает Марат. — Потомственного жеребца? Свет очей моих, я не понял…
— Всё, Маратик, дико извиняюсь. Скачи, жеребец, в своё стойло и без еды не показывайся. — отмахивается от него та. — Что? — перехватывает мой взгляд. — Он у нас уже полтора года как местная знаменитость.
— А вы…? Между вами…
— А между нами ничего нет, и точка… — Марат ещё и петь умеет, оказывается.
Милку, к слову, его пение ничуть не удивило и не смутило.
— Ты что?! Нет, конечно. Как ты себе это представляешь? Я, под два метра и эта полторашка…
— Эксклюзивного, коллекционного, — резюмирует парень, — Коньяка полторашка! Пьёшь коньяк, сладость моя?
— Слушай, Марат, тебе с таким слухом в разведку нужно. Как… Как он слышит? — перехожу на шёпот, наклонившись к бывшей однокласснице.
— Чувствует. — кивает она. — Ты давай, хватит охлаждаться стаканом. Пей газировку.
Вот стакан из рук выпускать совсем не хочется. Он такой холодный, такой запотевший, такой приятный… У меня, кажется, пальцы к нему примёрзли.
— В ней точно нет алкоголя?
— Нет.
— А надо? — и сюда свой нос суёт местная знаменитость.
— Нет-нет. Спасибо. — качаю головой и решаюсь сделать первый глоток.
Ну, что могу сказать… Напиток среднегазированный, полагаю, за счёт льда, которого не пожалел Марат, кисло-сладкий, ненавязчиво пряный, вкусный. Не горчит, слава богу. Видимо, алкоголя и правда там нет.
— Ну, рассказывай тогда, раз уж заманила меня сюда. Давно вернулась?
— Я? — Мила округляет свои по-кошачьи подведённые глаза и ненадолго зависает. — Знаешь, около трёх лёт. — немного подумав, отзывается. — Бабушка как заболела, так я и вернулась. Знаешь же, у меня никого, кроме неё, не было.
Не было?
Вот чёрт! Милка же сирота. Её одна бабушка тянула. Родители где-то на севере нашей необъятной в экспедиции погибли.
— Я… Я не знала, Мил, прости. — сдавленно бормочу я. — Папа последние три года… В общем, извини. Мне очень жаль.