Измена. Моя навсегда - стр. 32
Минут пять она упирается, но всё-таки поддаётся уговорам.
Мы уходим. Своим нахождением здесь я действительно им не помогу, а вот предоставить самый лучший инкубатор вполне реально. Достаточно созвониться со знакомыми. Поэтому везу тёщу домой, пою её успокоительным, заставляю измерить давление.
– Если бы у меня был сын, то я бы хотела, чтобы он был похож на тебя, – неожиданно признаётся Наталья Николаевна. – Ты Егор – хороший человек, всегда тебя уважала. Вот только зачем ты Маше изменил?
Молчу. Смотрю на неё, собираюсь с мыслями, будто от этого ответа зависит моя жизнь. Присаживаюсь на диван рядом с ней.
– Наталья Николаевна, я хотел бы вам всё рассказать, но не знаю. Ничего не помню, что было в ту ночь.
Она треплет рукой мои волосы, словно мальчишку.
– Ты сегодня стал отцом. Поздравляю!
– Спасибо. Но и развёлся тоже сегодня. Я думал, этот день станет самым ужасным днём, а теперь он, наверно, самый счастливый.
– Ты любишь Машу?
– Да. Очень. И я верну её.
– Ты меня успокоил. Я уже думала, что ошиблась в тебе. Теперь докажи моей дочери, чтобы она поверила тебе.
18. Глава 17
Прошла уже неделя, а моя малышка всё ещё питалась через зонд. У неё отсутствовали рефлексы сосания и глотания, как мне объяснили врачи. Кормили мою торопыжку через зонд. О грудном вскармливании можно было забыть, но одна из врачей посоветовала сцеживать молоко, чтобы оно не пропало. Может, ещё она успеет созреть. Ведь грудное вскармливание лучше любого искусственного, даже самого дорогого. И я стабильно сцеживала грудь, чтобы молоко не исчезло.
Я стояла перед стеклом разглядывая, крохотное личико моей девочки. Она лежала в отдельном боксе для недоношенных. Заходить туда запрещали, чтобы обезопасить малышей от инфекций. Там поддерживался специальный температурный режим для таких малышей, чтобы они дозревали.
Ведь у Настюшки и других недоношенных ребятишек отсутствовал подкожно-жировой слой, поэтому они не могли держать тепло, а переохлаждение могло привести к замедлению работы сердца. Младенцы лежали в кювезах и в специальных пластиковых кроватках с обогревом, которые сохраняли тепло и создавали тот самый микромир, который они по разным причинам решили покинуть.
Егор позаботился обо всём. Не знаю, откуда у него были такие связи, но наша дочь лежала в самом современном кювезе. За ней неусыпно следила медсестра, докладывая ему о каждом вдохе дочери. Он и обо мне позаботился. После родов меня накрыла паника за малышку, и я почти неделю была на успокоительных. Как только врачи успокоили меня, что её жизни ничего не угрожает. Да она ещё не могла сама дышать и кушать, но всё остальное было в норме. Желтушка почти прошла. Каждый раз стоя перед палатой, я молила бога, чтобы она выжила. Даже если Егор мне изменил и мы развелись, это никак не должно было касаться моего ребёнка. Я её любила заочно , ещё не видя и не зная, какая она. Сейчас же каждый пальчик мне казался бесценным. Когда она открывала глазки или шевелилась, в груди все внутренности переворачивались от волнения и желания прижать её к себе.