Измена - стр. 10
1.4. Вадим и Виктор
Португалия, южное побережье. 27 февраля 2004 года.
Виктор постарел, и это бросается в глаза. Заказываем жаркое. Мы оба исповедуем закон о неприятии спиртного во время работы, поэтому к мясу просим минералку. После еды, благодушно откинувшись на спинку стула, закурив сигарету и лениво поглядывая на танцующую пару, я спрашиваю, не отводя глаз от танцующих:
– Виктор, а в каком году он умер? И как?
– Кто?
В голосе Виктора непонимание. Если бы я хоть в чем-то сомневался, то решил бы, что искреннее. Хотя, возможно, до него в первый момент на самом деле не дошло, о ком я спрашиваю – слишком неожиданный у меня вопрос.
– Он. Лансер.
– …
Виктор молчит. Он мог начать игру: Вытаращить глаза. Поперхнуться, закашляться. Удивленно переспросить. Задумчиво покачать головой – мол, надо же до такого додуматься. Мог даже поддакнуть, сказав, что такие версии встречались и раньше, хотя и не в отношении Лансера.
Но Виктор знает, что раз я спросил, значит, играть не надо. У нас традиция – друг другу не врать. И задавать вопросы только тогда, когда в ответ нужна правда.
– Ты давно понял?
Замечаю две вещи: во-первых, Виктор перешёл с английского на испанский. Несомненно, чтобы подчеркнуть обращение на «ты» и именно в единственном числе – он не сомневается, что кроме меня, никто ничего не знает. Во-вторых, Виктор вдруг становится как-то более спокойным, как будто гора упала с плеч. Почему? Почему моё знание вдруг вызывает такое облегчение? Почему буквально за секунду этот человек как будто скидывает ношу, которую носил всю жизнь?
– А ведь тебе, Вадим, дюжина лет понадобилась, чтобы добраться до правды.
– Меньше. Гораздо меньше. Но не хотел взрывать бомбу, которую не я закладывал.
– Может быть, просто выжидал удобный момент?
– Может быть. Только я не Герострат, чтобы переворачивать мир ради славы.
– Брось… Сколько раз уже мир переворачивали. Рухнет правительство, посудачат газеты, упадут акции… Как там твой Глеб говорил? Лишний раз миру перевернуться только полезно?
– Виктор, перестань. Мы оба прекрасно понимаем, что станет с мировым порядком, если правда вылезет наружу.
– Ты уже заголовками передовиц вещаешь. Как в вашей песне: «Эту правду не задушишь, не убьешь»?
– Это не наша песня, её в Союз Ив Монтан привёз.
– Какая разница. Пели-то вы.
– Придумали-то французы.
– Ну, даже если мировой порядок рухнет, не французы займут верхнюю ступеньку…
– Не французы.
И не мы. Арабы? Китайцы? Бразильцы? Зачем гадать. Я молчал, потому что не хотел потрясений.
– Вадим, Вадим…
А теперь ты внезапно осознал, что молчание – это преступление.