Измена. Горячий лед - стр. 35

Я обнимаю брата, просунув руки под его куртку, с наслаждением погружаясь в запахи шерстяного свитера, кожаной парки и здорового мужского пота.

Мы двигаемся к машине, и Миша ерошит мне волосы.

-- Отлично получилось! Наконец-то внутренний мир совпал с внешним!

-- Тогда мне надо было в вороново крыло перекраситься, -- улыбаюсь я.

-- Не спорь со старшими, внутри у тебя живёт любопытный розовый попугайчик из стекляруса, который появляется только для самых терпеливых зрителей.

-- Не знаю, чему нужно удивляться больше: что ты сравнил меня с попугаем или тому, что в знаешь слово «стеклярус», -- я снова льну к Мише и его уютному теплу.

-- Я же у бабушки рос, -- он прижимает меня к боку и мы шагаем почти нога в ногу, хотя Мишины конечности в полтора раза длиннее моих.

Сажусь за руль – после небольшой борьбы с братом, -- и он задаёт параметры маршрута на своём смартфоне.

Ехать неблизко и небыстро, – нам нужен престижный когда-то район Подмосковья, а на МКАД уже выбрались все желающие сбежать из города на выходные.

По дороге рассказываю Мише последние новости из своей невесёлой жизни.

-- Так этот хмырь притащил няню в вашу квартиру и теперь жарит её на супружеской кровати?

-- Он ее уже довольно давно там жарил, как выяснилось. Видеть теперь не могу нашу спальню.

-- Всё-таки, зря ты меня отговариваешь. Я ведь давно хотел начистить рожу этому фальшивому очкарику! Ещё с тех пор, как он самоустранился от Бориной реабилитации!

-- Нет, Миш, Боря сам не хотел рядом никого, кроме меня.

-- Хотел он или не хотел, Андрею было удобно, что с тяжёлым сыном ты возишься одна. Он просто умыл руки.

Шмыгаю, не желая выгораживать мужа.

Наконец, подъезжаем.

Я сразу узнаю эти кованые чёрные ворота с калиткой сбоку. Сейчас они сами открываются перед машиной. Заехав внутрь, паркуюсь рядом с белым Рэйндж Ровером.

-- Давай пошли. Раньше сядешь, раньше выйдешь, -- подгоняет Миша.

Я глубоко вздыхаю и открываю дверь.

Прежде здесь была асфальтированная, а не брусчатая дорожка. И деревья были совсем невысокими, недавно высаженными. Дом тоже уже не кажется такой громадиной – обычная двужэтажка с претензией на английскую усадьбу.

Миша разувается и достаёт из шкафчика гостевые тапки себе и мне. Я думала, мы пойдём куда-то по лестнице, но он ведёт меня в сторону.

Открыв французскую дверь, брат входит и тянет меня за собой. Это определённо зал, но сейчас он больше похож на палату в больнице.

У огромного эркерного окна стоит медицинская кровать в окружении гудящей аппаратуры.

-- Где папа? – поздоровавшись, спрашивает Миша у сидящей на стуле женщины в медицинской робе.