Измена. Его право - стр. 21
– Что затихла? – спрашивает, заходя в соседнюю спальню и направляется прямиком в ванну.
– Хочу развода, – не поднимаю на него взгляд.
Он не услышит, не поймет. У него другие планы на меня и нашу жизнь. Мой тихий протест ничего для него не значит.
– Снова эта песня, – недовольно цокает, усаживая меня на тумбу с раковиной. – Кареглазка, развода не будет. Когда остынешь и, наконец, услышишь меня, подумаешь своей хорошенькой головой, поймешь, что я прав, и это инцидент не имеет никакого значения.
– Да. Это все мой эгоизм. Так это выглядит на ваш взгляд? – все же смотрю в лицо мужу, но ему не до того.
Он открывает шкафчик за шкафчиком, и в одном из них находит то, что искал. Аптечка. Ну, конечно. Рэм ставит коробочку рядом со мной и, взяв перекись, берет мою раненую ладошку. Муж поливает рану и дует в раскрытую ладонь, которую нещадно щиплет.
– Вот так, – и снова дует на ранку, заливая ее очередной порцией перекиси. – Потерпи немного. Скоро все пройдет. Надо промыть рану, чтобы не было заражения.
Надо. Но там осколок, о котором не хочется говорить. Я хочу сбежать из дома. Уйти прочь, а для этого нужен повод. Беспокойство о ране – хороший повод наведаться к врачу, а в больнице легко затеряться. Верно?
– Зачем ты зеркало разбила? М?
– Мне было больно, Рэм. Больно от измены. Больно от предательства отца, который предпочел деньги. Больно от обвинения в эгоизме. Может, я и эгоистка, но и вы тоже эгоисты, живущие странными принципами. Вы не подумали о том, каково мне будет жить, зная, что ты с другой, каково мне пускать тебя в нашу постель и спать с тобой, зная, что передо мной ты мог быть с другой. А дети? У тебя есть ребенок.
Снова плачу, пока муж стирает бинтом кровь с ладошки и лишнюю перекись.
– Она не беременна, Анют. А если и беременна, то не от меня. Я знаю точно. Ты зря фырчишь, как ежик, – еще и по носу щелкает меня.
Рэм сжимает мои пальцы в кулачок, и я жмурюсь от боли. Слишком острый осколок, и поздно понимаю, что сдала себя с потрохами. Не видать мне больницы. Сейчас муж все достанет.
– Ясно, – он не спрашивает.
Разжимает кулачок и, выудив из аптечки пинцет, начинает искать причину моей боли. Не знаю, как он что-то там видит, через пару минут на столешнице лежит маленький осколок, и снова проверка сжатым кулачком. Теперь мне не больно. Осколок один. И теперь его нет.
– Отлично. Сейчас перебинтую и отвезу тебя к родителям.
Чеканит каждое слово, а мне от холодного тона становится жалко себя. Еще пару минут назад в его голове сквозила забота, теперь ее нет. Хотя, так даже лучше.