Измена. Его другая семья - стр. 28
- Они не сошлись, в том смысле, что ты понимаешь. Ты говоришь, мой отец не маньяк, но он влюбился в Нину и… он сошел с ума.
- В плане?
- Нина выросла очень привлекательной, и необычной, для небольшого городка. Конец восьмидесятых, потом девяностые, сам понимаешь, какое время. Дед пытался в бизнес, но его убили очень быстро. А отец мой, наоборот, нашел себя в этой новой жизни и быстро полез наверх. Имел уже небольшую банду, хороший загашник денег, хотя самому едва двадцать стукнуло. Обеспечивал мачеху и сводную сестру, баловал. Я помню, что он как-то мне бухой, когда я маленький был, рассказывал, что не мог решиться к Нине подойти. Что было у него куча баб, но Нина была каким-то лучиком святости и потому, самая желанная. И ни одна из этой кучи долго не задерживалась. А она тогда сошлась с парнем, который занимался математикой, очень увлекался компьютерами, тогда это всё только начинало развиваться. В общем, он собирался свалить заграницу, по приглашению на фирму уже. Союз развалился, надежды никакой на нормальную жизнь не было, ни у кого. И это был шанс жить не в нищете, не в преступности, а использовать талант и мозги с умом. И звал он Нину с собой. Замуж выйти и получить визу, а потом гражданство вместе с ним.
- Твой отец не дал ей уехать? - теперь уже Макс наливает себе.
- Да. Мужика её «неизвестные бандиты» за день до планируемого отъезда, избили так, что он стал овощем. Ходить не мог, не соображал. Никуда не поехал, естественно, сидел на шее у старушки-мамы, может умер уже, не знаю.
- А Нина?
- А Нину отец похитил. Просто забрал из родного дома, заявил её матери, что Нина теперь его жена. И всё. Увез в Москву. А потом появился я.
Макс молчит. Приподнимает брови, вздыхает.
- Ты бабушку свою-то видел? - говорит он, спустя небольшую паузу.
- Нет, там полностью были оборваны все связи. До меня только доходило что она обращалась в милицию тогда ещё. Ещё отфутболивали. И она от горя умерла. Но это всё остатки слухов, понимаешь. Что где поймал от кого. Потому я и думал, что Ника может быть их родней. Я о них ничего не знаю.
- Охренеть вообще! Как ты… жил?
Я улыбаюсь.
- Слушай, ну ребёнком ты нифига не понимаешь. Мы жили круто. Очень круто. Я знал, что все мои одногодки нищие, а я богатый. Я принц. Они идут в снег, холод в рваных ботинках в школу, а я проезжаю мимо на иномарке с личным водителем. Я жру такой шоколад, про который другие дети не слышали. У нас был "видик", первые телефоны. Я заграницей сколько раз был. У меня был миллиард игрушек, приставка. Я жил счастливо. У меня было офигенное детство, очень насыщенное. Но вот за этим счастьем было горе, я его не понимал. Я понимал, что у меня классный батя. Что он весёлый, богатый, у него куча знакомых, друзей, куча "тёть" крутиться вокруг него. Я думал, это няни а это были его "няни". А вот мама у меня скучная. Сидит, грустит, выпивает. Она не смирилась и не полюбила отца. Я мало что понимаю, о том времени. Мама чаще была дома, чем на улице. Не работала. Дом у нас был большой, но… я помню, что она иногда могла выходить, но с охраной. Я думал, что это для её безопасности, как у меня охрана.