Изгои. Сделка с совестью - стр. 2
кабинет начальника ИК – 13, полковника Ю. В. Дымова, утро.
Помощник громко отрапортовал о появлении визитёра, да так мощно, как учили в школе полиции, что ненароком заставил полковника Дымова вздрогнуть от неожиданности. Утренняя чашка крепкого кофе пролилась несколькими каплями на важные документы на столе, потому раздражённый начальник принялся размазывать кофейную жижу рукавом офицерского кителя. Как только Джавид Асатиани зашёл в кабинет, Дымов сменил причинный гнев на милость.
– Ах, Джавид, заходи дорого́й, давно не виделись.
– Дела, сам понимаешь, некогда штаны просиживать.
– Ну да. – будто смутился начальник, пододвигая на край стола свежую кружку кофе. Старый грузин проигнорировал услужливый выпад, облокачиваясь на спинку кресла и вытягивая правую руку на стол, слегка касаясь подушечками пальцев лакированного дерева. Медленно проводя пятернёй по скользкой поверхности, арестант вдумчиво наблюдал за начальником колонии, ожидая, покуда полковник первым заведёт разговор. Впрочем, довольно скоро так и произошло.
– Не буду томить, времени не так много, потому сразу к делу. И вот я по какому вопросу… – полковник замялся, втягивая полной грудью спёртый кабинетный воздух. Дымову категорически не нравилось, что он – бравый офицер, должен выслуживаться перед каким-то зэком, пусть и всегда получая завидный взяточный бонус, тем не менее чувствовал себя каждый раз весьма скверно. Хотя деньги, не учтённые в налоговой декларации, любил с особым трепетом, а Осётр имел возможность ими поделиться. Так что все разговоры сводились к тому, что Дымов давил на жалость, сопел и клянчил денюшку, словно маленькое капризное дитя возле юбки строгой матери.
– В третьем корпусе крыша потекла. Сейчас ещё сами справимся, залатаем как-нибудь, но на будущий год нужно кровлю менять полностью.
– Сделаем. – сухо ответил грузин.
– Ещё в бане душевые лейки прохудились, в трубах совсем напора нет, кафель отвалился – всякий банный день проходит словно каторга. Мужики беснуются, грозятся на работу не выйти, а у меня план, сам понимаешь, лес валить будет кто потом?
Асатиани вдруг нахмурил густые брови, чувствуя наверняка, что дело куда серьёзнее, чем обсуждение ремонтных работ, потому без утайки произнёс, прищуривая веки.
– С мужиками я вопрос решу да лейки твои сменю, вопросов нет. Только ты мне скажи, дорогой начальник, неужели просился о встрече по столь несущественным вопросам? Сам прекрасно знаешь, покуда я здесь, бытовые условия будут на уровне, я над арестантами глумиться не позволю.
– И то правда… Послушай, я знаю наперёд твоё мнение на сей счёт, ты – вор старой формации, «в законе», и я это уважаю. Но, быть может, настало время возобновить канал сбыта? Всё-таки большие деньги теряем, могли бы до конца жизни бед не знать. Я не жалуюсь, но пока ты не заехал к нам, времена были светлые, не то что сейчас, одни убытки. И не за себя радею, а за наше общее дело, потому прошу – прими для всех нас единственно верное решение.