Избранные. Вирд - стр. 27
Имени своего он не помнил. Пользовался произвольно придуманными, крал чужие документы при малейшей возможности. Воровством он не гнушался – слишком коротким оказывался каждый раз отведенный ему срок. Кем отведенный? К сожалению, ответ на этот вопрос был ему очень хорошо известен. Им самим. А вот почему, зачем – этого он сказать не мог. Амнезия. Ментальный блок.
И он знал, что каждый раз, когда он обнаруживает себя одетым или голым, полубезумным или стопроцентно вменяемым, перманентно голодным или до тошноты сытым, воскресая на чердаках и в подвалах, в общественных уборных или среди вывороченных корней лесного великана, – в тот же миг на расстоянии пары километров от него точно так же некая неведомая сила воскрешает любовь всей его жизни, единственную женщину, ради которой он всегда и безоговорочно готов абсолютно на все.
И у нее рак.
Молниеносно текущий, разрушающий тело в считанные часы – если не принять должных мер.
Для этого нужны:
– холод (чтобы замедлить метаболизм, который опухоль разгоняет до невероятной, самоубийственной интенсивности)
– пища (чтобы накормить опухоль быстрее, чем она примется за ткани ее тела)
– покой (тихое темное место, в котором она сможет отдохнуть и набраться сил, пока он прикладывает все силы для того, чтобы найти способ спасти ее).
Со способом пока были одни сплошные проблемы.
А потому они умирали, снова и снова – от голода и холода, от несчастных случаев, от рук грабителей и убийц. Стоило уйти одному, и второй терял цель и интерес к жизни, стремительно деградируя и угасая в считанные часы после смерти партнера.
Лишь для того, чтобы возродиться вновь. Опять и опять. Снова…
Время было дорого. Он не мог позволить себе терять ни минуты. Обшарив руками внутренности скрывавших их ящиков, интуитивно прочувствовал слабые места в каждом из них. Пять минут возни с изменением интенсивности и направления нажима на углы, силовые бруски и доски обшивки – и вот уже в образовавшиеся щели спокойно проходит кисть. Ориентируясь по слуху, он погнал обе руки к себе, и через минуту они старательно, стараясь не нахватать заноз, расшатывали дощатую крышку ящика, в котором лежала среди стружек его голова. В треске ломающегося дерева голова была схвачена за волосы; руки, переплетясь предплечьями, водрузили ее на неровно опиленные культи и повлекли вдаль по вагону, передвигаясь на пальцах огромным уродливым пауком.
Внутренности вагона были заставлены такими же одинаковыми ящиками с неизвестным содержимым безо всякой маркировки. Протиснувшись между ними, он наконец увидел ее.