Избранные. Революционная фантастика - стр. 46

– А не чекисты? – провизжал призрачный Авдей Петрович. Он чувствовал, что вот-вот пересердится.

– Чекисты непременно учинили бы здесь обыск и потревожили бы вас.

– Резонно.

– Во всяком случае, Анка воспользовалась исчезновением своего мещанистого мужа и скоренько с ним развелась. Тем самым сохранила за собой комнату.

– А вы, похоже на то, немножко интересовались этой его Анкой…

– Интересовался ею? Я? Да я её, Анку, всё это время безумно желал!

Призрак Смагина захихикал. Звук был такой, будто подкачивали примус.

– Вы хотите сказать, молодой человек, что вы в эту даму влюбились?

– Увы! Я хотел сказать то, что сказал. Влюбиться – это нечто романтическое, так я понимаю. Мне же не хотелось держать Анку за ручку, и чтобы строила мне глазки. Я вовсе не хотел связывать с этой сучкой свою жизнь надолго. Потому что чересчур умна, бессовестна и зла. К тому же яркий образец московской мещанки, катастрофически необразованной и плохо воспитанной. Да-с. Может быть, не очень и красива. Глазки, например, слишком близко друг к другу… Но тело её, поистине божественное тело… Увы, я вожделел к ней, вожделел безумно! И – пшик в результате, совсем как у Вертинского «на солнечном пляже в июне».

– Ох, уж эта молодёжь! Всё-то вы усложняете – или, напротив, чересчур упрощаете… Однако же показалось мне, что вы и о том хотели рассказать, как очутились в моём сундуке.

– Ладно, сосед, расскажу. Только и вы мне сначала поясните, отчего вы так странно, со звяканьем, выговариваете. Не любитель я, знаете ли, загадок.

– Да тут всё просто. Неприятны мне эти воспоминания, только куда от них денешься… При расстреле одна пуля попал мне в шею, видно, повредила гортань. А время… Когда я вернулся в эту квартиру, обнаружил на кухне табель-календарь на 1928 год. Был на шкафчик приклеен, все числа до половины декабря месяца зачёркнуты. Но вы, мой злодей, и сами, небось, помните, когда именно засунули меня в сундук. А здесь у меня не было возможности следить за временем.

– Вы правы, коллега, у меня операционные возможности для датировки получше. После исчезновения пройдохи Полуэктова я не подбивал клиньев к его Анке. Из деликатности, возможно, излишней. А в тридцать третьем начались у меня неприятности на работе, и я уж не захотел её впутывать. Был я известен как физик, печатался даже в академических зарубежных изданиях. Служил в одной секретной лаборатории… Э-э-э, послушайте, что это вы себе позволяете?!

– Ну, извините, гражданин. Грешен, люблю поковыряться в носу. Да ещё и за годы одиночества в сундуке распустился немного, манеры уже не те…