Избранное. Том 1 - стр. 12

Впрочем, и за границей, в Белграде, издающийся на материалах агентства печати «Новости» журнал «Земля Советов» опубликовал статью…

Я пишу эти заметки и ловлю себя на тайной мысли, что вот где-нибудь подрастает молодой человек, в котором загорится искра и ему, более усердному и удачливому, предстоит сделать больше, чем нам… Как сказал великий поэт: «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется».

Он оказался очень молодым человеком, отец Анатолий (в миру Анатолий Павлович Копач). В первый день, когда мы познакомились, я его видел на богослужении и в светской одежде на строительной площадке. В храме работал только маленький придел с иконостасом, собранным с миру по нитке. Несколько икон были возвращены из села Мало-Малышевки, куда они попали после закрытия утевского храма. Кстати, в церкви Мало-Малышевки в военное лихолетье и я был крещен. Отец Анатолий назвал ряд икон, находящихся в иконостасе Троицкого храма, которые могут принадлежать кисти Журавлева, сделав оговорку, что в написании некоторых из них и росписи на стенах храма ему могли помогать его ученики: у Журавлева их было двое. Это икона «Господь Саваоф». Ее принесла какая-то старушка и, не сказавшись, оставила в храме. Икона «Жены Мироносицы», привезенная из села Мало-Малышевка, а также иконы «Крещение Господне» и «Воскресение Христово». Еще икона «Царь Давид» с изображением псалмопевца Давида с арфой в руках, ее подарил когда-то школьному музею Владимир Борисович Якимец, житель Утевки, утверждавший, что она написана Журавлевым, и икона «Спаситель Благословляющий», которую подарила Мария Пестименина, правнучка Иона Богомолова – попечителя храма, захороненного слева от Григория Журавлева.

Они лежат рядом – заказчик и исполнитель иконы. Храм строился двадцать лет. Иона Тимофеевич Богомолов, прадед Марии Емельяновны Пестимениной (с ней меня познакомил отец Анатолий), был его попечителем. Он умер в 1915 году, через год – Григорий Журавлев. Семью Марии Емельяновны раскулачили, и она долго жила на чужбине. Но место захоронения своего прадеда помнила хорошо. Она и указала нам место захоронения и прадеда, и иконописца Григория Журавлева.

Это она разрешила мне порыться в жалких остатках, должно быть богатого материала, который когда-то собирал К. С. Данилов.

Я сидел около раскрытого сундука с пожелтевшими бумагами, перебирал их, а она рассказывала спокойно и отрешенно как их раскулачивали и высылали из Утевки.

Но потом вдруг спохватилась, словно боясь, что второй такой встречи у нас уже не будет и позвала на улицу, к Храму. И там вновь мы оказывались на месте, пока еще никак не обозначенном, захоронения художника и попечителя.