Избранное - стр. 89
– Но в одном я решительно не согласен с проектом, – резко произнес герцог, приблизившись к бургомистру. – Почему у барона зауженный рукав и плечо реглан? Нет-нет, двойная петля на кушаке. – Он показал, какая именно и где. – Здесь тройная оборка, и все! Никаких возражений! Все!
Присутствующие дружно устремились к дверям.
Грянули дружные аплодисменты посетителей трактира. На маленькой эстраде, где выступали музыканты, скрипач сделал шаг вперед:
– А сейчас, по просьбе уважаемой публики… Гвоздь сезона! Песня «С вишневой косточкой во лбу»!
Трактир содрогнулся от восторженного рева. Перед оркестром появилась певица – любимица Ганновера. И зажигательная песня полетела по улицам города.
Заплаканная физиономия Феофила не вынесла летящего над городом припева: «С вишневой косточкой во лбу я брожу по улицам Ганновера и жду, когда у меня на голове вырастет вишневое дерево».
Такие или приблизительно такие слова ворвались в раскрытое настежь окно и повергли Феофила в горечь воспоминаний. Он громко всхлипнул.
– Так нельзя, Фео! Будь мужчиной! – прикрикнула баронесса, входя в гостиную.
На ней был траурный наряд. Рядом – Рамкопф в черном сюртуке. Позади – хмурый Томас.
В центре просторной гостиной красовался пышно сервированный стол.
– Да-да, конечно, извините меня. – Феофил мужественно боролся со слезами. – Нервы! Когда я слышу о нем, то вспоминаю… Господи, господи! Как мы были несправедливы к нему, как жестоки…
– Дорогой мой, – торжественно изрек Генрих, – кто же знал, что так все обернется? Мы были искренни в своих заблуждениях. Время открыло нам глаза!
Баронесса многозначительно вздохнула:
– Такова судьба всех великих людей: современники их не понимают.
– Современники – возможно! – воскликнул Феофил. – Но мы-то родственники! Страшно вспомнить: я мечтал о дуэли с отцом. Я хотел убить его! И убил…
– Прекрати, Фео! – снова прикрикнула баронесса. – Мне надоели твои истерики!
Феофил посмотрел на мать затуманенным взором и гневно процитировал:
– «Еще и башмаков не износила, в которых гроб отца сопровождала в слезах, как Ниобея!»
– Ой, ой, ой, – затыкая уши, застонала баронесса, – что за пошлость, Фео!
– Это не пошлость, мама, – это монолог Гамлета! Я тоже переписываюсь с Шекспиром!
– Ну и как? – заинтересовался Генрих.
– Уже отправил ему письмо.
– А он?
– Пока не отвечает.
– Ты совершенно теряешь голову, Фео! – Баронесса с трудом сдерживала негодование. – Допустим, мы тоже виноваты, допустим! Но нельзя же теперь всю жизнь казнить себя!
– Прошу прощения, – произнес Томас, приблизившись к баронессе. – Господин барон просил предупредить его…