Избранное - стр. 13

И чудится: за тем кустом колючим

Румяных роз, где лавров тень легла,

Дыханьем дня распалена горючим,

Лобзаниям то долгим, то летучим

Менада грудь и плечи предала.

Но что за шум? За девой смуглолицой

Вослед толпа, все празднично кругом,

И гибкий тигр с пушистою тигрицей,

Неслышные, в ярме пред колесницей

Идут, махая весело хвостом.

А вот и он, красавец ненаглядный,

Среди толпы ликующих, Лией,

Увенчанный листвою виноградной,

Любуется спасенной Ариадной,

Бессмертною избранницей своей.

У колеса, пускаясь вперегонку,

Нагие дети пляшут и шумят;

Один припо́днял пухлую ручонку

И крови не вкусившему тигренку

Дает лизать пурпурный виноград.

Вино из рога бог с лукавым ликом

Льет на толпу, сам весел и румян,

И, хохоча в смятенье полудиком,

Вакханка быстро отвернулась с криком

И от струи приподняла тимпан.

Упрямый лук, с прицела чуть склонен,

Еще дрожит за тетивою шаткой,

И не успел закинутый хитон

Пошевелить нетронутою складкой.

Уже, томим язвительной стрелой,

Крылатый враг в крови изнемогает,

И черный хвост, сверкая чешуей,

Свивается и тихо замирает.

Стреле вослед легко наклонено

Омытое в струях Кастальских тело:

Оно сквозит и светится – оно

Веселием триумфа просветлело.

Твой юный лик торжествен и могуч, –

Он весь в огне живительном и резком:

Так солнца диск, прорезав сумрак туч,

Слепит глаза невыносимым блеском.

И целомудренно и смело

До чресл сияя наготой,

Цветет божественное тело

Неувядающей красой.

Под этой сенью прихотливой

Слегка приподнятых волос

Как много неги горделивой

В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,

Вся млея пеною морской

И всепобедной вея властью,

Ты смотришь в вечность пред собой.

Богини девственной округлые черты

Во всем величии блестящей наготы

Я видел меж дерев над ясными водами.

С продолговатыми, бесцветными очами,

Высоко поднялось открытое чело,

Его недвижностью вниманье облегло,

И дев молению в тяжелых муках чрева

Внимала чуткая и каменная дева.

Но ветер на заре между листов проник, –

Качнулся на воде богини ясный лик…

Я ждал, – она пойдет с колчаном и стрелами,

Молочной белизной мелькая меж древами,

Взирать на сонный Рим, на вечный славы град,

На желтоводный Тибр, на группы колоннад,

На стогны длинные… Но мрамор недвижимый

Белел предо мной красой непостижимой.

У звучного ключа как сладок первый сон!

Как спящий при луне хорош Эндимион!

Герои только так покоятся и дети…

Над чудной головой висят рожок и сети;

Откинутый колчан лежит на стороне;

Собаки верные встревожены, – оне

Не видят смертного и чуют приближенье…